Аркадий Стругацкий - Пепел Бикини

А что касается самого Мотоути… Ах, если бы он мог подняться с постели!

Дверь тихонько скрипнула. Мотоути скосил глаза и увидел Умэко, старшую дочь Кубосава, подругу своей сестры. Вот уже месяц, как девочка жила в госпитале, ухаживая за отцом. Врачи считали, что её присутствие благотворно действует на состояние его здоровья. Умэко хорошо знала Мотоути и часто навещала его. Бледная, осунувшаяся, отчего глаза её стали ещё больше и потемнели, в белом больничном халатике, она казалась совсем взрослой.

- Ну что, Умэ-тян? - вполголоса спросил механик.

На соседней койке, что-то бормоча и всхлипывая во сне, тяжело и часто дышал Одабэ. Хомма, читавший какую-то растрёпанную книжку, приветствовал девочку взмахом руки. Сэндо прекратил свои вычисления и повернулся на бок, чтобы удобнее было слушать.

Умэко на цыпочках подошла и присела на край постели Мотоути.

- Папе опять плохо, - прошептала она. - Совсем плохо. Опять потерял сознание. Я слышала, как врачи говорили между собой, что надежды мало. Неужели он умрёт?

Глаза её налились слезами, она опустила голову, перебирая дрожащими пальцами завязки на халате.

Мотоути закусил губу и промолчал.

Хомма спросил тихо:

- А что говорит Удзуки-сан?

- Не знаю… - Голос девочки задрожал. - Его там не было. Но всё равно, другие врачи тоже что-то понимают, не правда ли? Неужели он умрёт?

- Понимать-то они, конечно, понимают, но в этих делах лучше всего разбирается профессор Удзуки, - прохрипел сэндо. - Американцы тоже понимают, но от них ничего не узнаешь. Они трещат на своём языке так быстро, что ничего невозможно разобрать…

Он с ожесточением взбил подушку, перевернул её другой стороной, чтобы было прохладнее, и снова лёг.

- Ничего, Умэ-тян, - сказал Мотоути. Его костлявая рука легла на плечо девочки. - Ничего. Не надо так… отчаиваться. Ведь Кубосава-сан не впервые теряет сознание, правда?

- У него теперь желтуха. Они говорят, что такой желтухи никто… никто… - Она всхлипнула и прижала рукав к глазам. - Простите, что я плачу. Вам ведь тоже очень плохо. Вот, смотрите, это мне дал господин студент из хиросимского отделения.

Умэко вытянула из-за пазухи свёрнутый в трубку журнал. На большой, во всю страницу, фотографии Мотоути увидел нечто, напоминающее исполинский одуванчик или круглый ком ваты, поднявшийся над облаками на корявой чёрной ножке. Подпись под фотографией гласила: «Огненный шар, образовавшийся после взрыва водородной бомбы. Диаметр шара около восьми километров».

- Дрянь какая! - сказал Мотоути. - А что это за чёрный столб?

- Господин студент говорил, что это и есть куча пыли, которая поднялась от взрыва. «Пепел Бикини». Он говорил, что шар уходил всё выше вверх и тянул её за собой. А потом… она рассыпается вокруг.

- Дрянь какая! - проговорил Мотоути и вернул журнал.

- Ну зачем это было нужно? - вырвалось у Умэко. - А теперь вот папа… и господин сэндо… и Мотоути-сан, и Хомма…

Она закрыла лицо ладонями и выбежала из палаты.

Журнал остался на полу возле койки механика. Некоторое время все молчали. Сэндо Тотими угрюмо таращил крохотные острые глазки. Хомма подозрительно засопел, уставившись куда-то в угол.

- Вот если бы этих умников посадить в нашу шкуру… - отрывисто сказал он. - Знали бы тогда, как мучить невинных людей. Подумали бы тогда, как испытывать водородные бомбы. То-то завертелись бы!

- Какой в этом толк? - зло отозвался Мотоути. Он всё ещё смотрел на дверь, за которой скрылась несчастная девочка.

- «Толк, толк»… Нет, их нужно заставить платить! - хрипло выкрикнул сэндо. - Пусть-ка они раскошелятся… Самое главное - деньги с них содрать!

Механик чувствовал, как слепая, бешеная ярость овладела им, сжала горло, перехватила дыхание.

- Послушай, ты, сэндо, - свистящим шёпотом проговорил он, сжимая кулаки, - старый мешок с дерьмом…

Хомма испуганно прижался к стене. Тотими вобрал голову в плечи и вытянул ладонями вперёд забинтованные руки. Мотоути с трудом спустил ноги с постели…

В этот момент вошёл служитель и объявил, что с ними хочет поговорить господин Эйдзо Вякасо.

- Дрянной ты человек, сэндо! - Мотоути снова лёг.

- Так как же? Примете его? - спросил служитель.

- Ох, чёрт бы их всех побрал! - простонал проснувшийся Одабэ. - Когда, наконец, они оставят нас в покое?

- Кто он такой? - спросил Мотоути сердито.

Служитель не успел ответить. Из-за его спины раздался неторопливый, негромкий голос:

- Я обеспокою вас ненадолго, друзья мои. Прошу прощения! - И в палату протиснулся невысокий человек средних лет в европейском костюме с портфелем под мышкой.

Не обращая внимания на любопытные взгляды, устремлённые на него, он уселся на стул, положил портфель рядом с собой на пол и вытер лицо цветистым шёлковым платком.

- Дождь… - пояснил он, вытирая шею и затылок. - Промок насквозь.

Затем он аккуратно сложил платок, сунул его в карман и сказал:

- Здравствуйте, друзья мои! Я - Эйдзо Вакасо, преподаватель математики. Всех вас я уже знаю по фотографиям в газетах и по описаниям. Будем знакомы. Сразу же предупреждаю, что обременять вас выражениями сочувствия не стану, хотя сочувствую вам глубоко и искренне, как и всякий честный японец.

Больные заулыбались. Даже Одабэ скривил в улыбке серые, сухие губы.

- Я осмелился навестить вас по делу, которое, по моему глубокому убеждению, должно вас заинтересовать. - Вакасо нагнулся, расстегнул портфель и достал из него лист бумаги с коротким текстом, отпечатанным крупными иероглифами. - Меня послал к вам городской комитет борьбы за запрещение испытаний и применения водородного оружия. Вот воззвание комитета. Я хотел бы зачитать его вслух.

Мотоути протянул руку:

- Разрешите взглянуть.

Он дважды прочёл текст, сначала бегло, затем медленно и внимательно.

- Это очень правильно, - проговорил Мотоути. - Очень правильно. Только… почему вы не обратились с этим воззванием раньше?

- К сожалению, - вздохнул Вакасо, - многие… даже большинство из нас, не желают понимать самых, казалось бы, простых вещей, пока это не затронет их личных интересов. Вспомните хотя бы себя…

- Вы правы, вы правы, - смущённо согласился Мотоути. Он приподнялся на локтях и крикнул: - Эй, друзья! Хомма! Господин Одабэ! И ты, сэндо! Смотрите, вот воззвание с требованием запретить водородную бомбу. Господин Вакасо пришёл сюда что бы мы подписали, не так ли?

Вакасо кивнул.

Сэндо неприятно усмехнулся.

- Этими воззваниями занимаются всякие… как их… коммунисты, анархисты, социалисты, - сказал он. - Это не наше дело. Мы люди простые.

- Ничего подобного. - Вакасо живо повернулся к нему. - Коммунисты здесь ни при чём, хотя они, кажется, тоже целиком и полностью поддерживают наше движение. Но так поступают все честные люди! Под этим текстом подписываются девять из десяти японцев! Огромное дело… Народ зашевелился. Всюду митинги, собрания. Заметьте, пока это проводится только у нас в Японии… вернее, в одном Токио. А не сегодня-завтра такие воззвания будут подписывать во всём мире. Как Стокгольмское…