Владимир Михайлюк - Пермская шкатулка

Вероятно, вскоре по издании декрета об отделении Церкви от государства и в связи с этим о конфискации церковного имущества и сдаче в наем церквей обществам верующих (прихожанам) архиепископ Андроник произнес в соборе резкую проповедь против советского правительства. О его намерении заранее сделалось известным. Верующие собрались на службу в большем, чем обычно, количестве, чтобы предотвратить предполагавшийся арест владыки. Мы с Ниной были в церкви. Большевики не решились арестовать Андроника при выходе его из церкви, но арестовали по возвращении его в архиерейский дом. Владыка Андроник наложил интердикт на все церковные службы и требы в его епархии. Большевики посадили Андроника в тюрьму, а позже убили (убили, вероятно, уже после нашего отъезда из Перми, так как там мы об этом не слышали).

Кажется, в мае 1918 года друзья меня предупредили, что Чека собирается меня арестовать. Большевистский административный аппарат еще не был как следует налажен — все делалось, так сказать, кустарным способом. Пермским интеллигентам удалось устроить своего человека под видом служащего Чека. Ему и удалось многих предупредить. Мы с Ниной решили на лето поехать в какую-нибудь глухую деревню в пермском уезде, чтобы так укрыться на некоторое время. По чьему-то совету выбрали для этого деревушку Быковку, затерянную в лесах, но с небольшим пространством распаханной земли

102

около деревушки. Там был посеян овес. В лесах росли в изобилии грибы и ягоды. Протекала речка с ледяной водой. Только Вадим и Наташа Порецкие знали о том, где мы находились. Они помогли нам переехать. Взяли мы минимум вещей. Надо было ехать минут сорок по железной дороге, а потом идти пешком несколько верст.

Мы сняли на лето за гроши в стороне от деревни просторную избу какого-то древнего старика-вдовца. Он был три раза женат, пережил всех трех жен. «Я трех старух издержал», — объяснил он нам. Старик согласился переехать на лето в деревню к одной из своих внучек. Деревня действительно была глухая. Мы сначала не привезли тарелок — спросили одну девушку в деревне, не может ли она одолжить две тарелки. Она ответила: «Я не знаю, каки таки живут талерки». Изба оказалась полна клопов. Мы на всякий случай привезли серы и решили прокурить избу, прежде чем в ней поселиться. Старик пришел смотреть, с ним несколько баб и детей. Все неодобрительно качали головами: «Ишь, что выдумали». Вдруг из избы послышалось чье-то чиханье. Все заахали. Одна баба закричала: «Да это кошка его (забыл имя старика) там осталась. Пропадет сердешная». Вдруг через некоторое время из какой-то дырки под полом избы вылезает красивая кошка (трехцветная — в Перми называют их «богатки»). Отчихалась и стала ко всем ластиться. Эта кошка сделалась нашим другом на все лето.

Наташа Порецкая довольно часто приезжала нас проведать и ночевала у нас. Наслаждалась природой. Один раз Нина рискнула поехать в город привезти еще кое-каких вещей. Обратно Вадим ее провожал. Эта поездка чуть не кончилась трагично. В это время требовалось разрешение на поездку по железной дороге даже на маленькие расстояния. Но как раз в это утро в местной пермской большевистской газете появилось сообщение, что на близкие расстояния разрешения не нужны. Нина уже взяла разрешение, а Вадим, прочтя газету, не взял. Нина рассказала об этом в своих воспоминаниях (рукопись):

«Влезли мы с вещами в невероятной давке в вагон. Оба стояли на площадке, вещи пропихали внутрь вагона. Вдруг большевистский страж, мальчишка лет шестнадцати, спрашивает разрешение». Нина, не желая подвести Вадима, решила не показывать своего разрешения и стала спорить с мальчишкой, что разрешения отменены, что это она читала сегодня в газетах — как же он не знает своих законов. Он поспорил немного и сказал: «Выходите. Не выйдете?» И тогда я уви-

103

дела в его руке револьвер, который направил на меня. Вадим загородил меня. Мальчишка не выстрелил. Я испугалась за Вадима и поскорей достала свое разрешение. Пришлось бедному Вадиму остаться, а мне мучиться одной с вещами».

В Быковке было скудно с продовольствием. Главной пищей нашей были грибы и ягоды. В деревне было всего вдоволь, но нам даже яйца и молоко бабы не соглашались продавать за бумажные деньги, а вещей в обмен у нас почти не было. Когда подошло время жать овес, бабы мне сказали: «Вот помоги жать, дадим и яиц, и молока». Я довольно хорошо косил в молодости, но жать не умел. Пришлось попробовать. Мне дали в руки серп, показали, какие движения надо делать (левой рукой захватывать колосья в охапку, правой жать). Старуха — знаменитая жнея — меня поставила самым последним в ряду. Я старался главное не отстать от баб и в азарте очень скоро срезал кусок кожи с мясом с мизинца левой руки. Брызнула кровь, я бросил серп, побежал к речке и долго держал руку в ледяной воде. Когда вынул, кровь унялась, можно было перевязать палец. Шрам оставался на левом мизинце много лет и лишь постепенно затянулся. Так мы и остались без молока и яиц.

В конце июля сменился начальник Пермской Чека и благожелатели сообщили мне, что я могу без риска вернуться на несколько дней в Пермь, а затем на остаток лета уехать куда-либо подальше, например в Москву, а потом уже вернуться в Пермь к началу занятий в университете. В Перми, помнится, в самом начале августа, мы быстро подготовились к поездке в Москву. Заплатили Вечтомову за комнаты до 1 октября. Вещи оставили в наших комнатах, кроме самого необходимого. Так оставили в Перми письма Бородина и других композиторов «Могучей кучки» к Нининому отцу, также Нинины альбомы с фотографиями институток ее класса (училище св. Елены в Петербурге). Ректор университета Покровский выдал мне свидетельство, что я командируюсь на шесть недель в Москву для научных занятий и еду с женой. Забыл раньше сказать, что когда мы приехали в Пермь, Покровский выдал нам новые паспорта взамен «царских». Паспорта эти мы, конечно, тоже взяли с собой. Благожелатели нам объяснили, что на вокзале агенты Чека проверяют отпускные свидетельства и паспорта. Нас предупредили, чтобы мы к нему не подходили, а предъявили бы свидетельство ректора университета коменданту станции (тоже большевику, но не ревностному). Так мы и сделали и благополучно сели в поезд».

Павел Иванович Преображенский

(1874–1944)

Русский геолог. Окончил Горный институт в Петербурге. Был профессором Пермского университета. С его именем связаны важнейшие открытия — Верхнекамского месторождения калийных и магниевых солей, месторождения нефти в Верхнечусовских Городках и запасов йодобромной воды в Усть-Качке.

ЗНАЮЩИЙ ЗЕМЛЮ

Я исповедую принцип: за Землю не ручайся.