Владимир Михайлюк - Пермская шкатулка

О старшем сыне Григория Витальевича Хлопина — академике Виталии Григорьевиче — уже рассказано. Остается еще представить второго сына — Николая Григорьевича. Поскольку он был специалистом в области онкологии, лучше всего привести выдержки из статьи о нем «Значение научного наследия Н. Г. Хлопина для онкологии», опубликованной в журнале «Вопросы онкологии»:

«28 июля 1977 года исполняется 80 лет со дня рождения академика АМН СССР, профессора Николая Григорьевича Хлопина, выдающегося советского биолога-эволюциониста, одного из основоположников эволюционной гистологии, создавшего и обосновавшего теорию естественной (генетической) системы тканей. Николай Григорьевич Хлопин ушел из жизни за месяц до своего 64-летия, полный несвершенных планов и большого желания работать… Его научное наследие до сих пор еще полностью не осознано в широкой среде медиков и естествоиспытателей…

…Многие годы активной научной деятельности Н. Г. Хлопина были связаны с «Ленинградским институтом онкологии, где он, по предложению профессора Н. Н. Петрова, создал уже в 1928 году лабораторию для изучения гистобластических свойств опухолевых тканей и изучения гистогенеза опухолей неясного происхождения. Этой лабораторией после непродолжительного перерыва Николай Григорьевич руководил и последние годы жизни с 1956 по 1961 гг.

Исторический, генетический подход к изучению тканевых закономерностей впервые был осуществлен и реализован в качестве основ предмета эволюционной гистологии академиком АМН СССР, лауреатом Государственной премии, профессором Николаем Григорьевичем Хлопиным. Светлая память о замечательном ученом, первооткрывателе, идущем настолько впереди своего времени, что оценить актуальность его идей можно только ретроспективно, должна сохраниться и утвердиться со временем, а выводы его работ должны освещать дорогу новым исследователям, поскольку они получены на основе большого, всесторонне осмысленного опыта».

И отец и сыновья Хлопины были новаторами и первооткрывателями и шли всегда впереди своего времени. Добрянка, где родился отец, Пермь, где родился старший сын, Прикамье могут гордиться

121

Хлопиными. Эти замечательные люди должны духовно присутствовать

О

в нашей жизни, в названиях улиц, предприятии и медицинских учреждений, чтобы мы ощущали связь с прошедшими по нашей земле раньше нас. Тацит писал: «Издревле хранится между людьми добрый обычай передавать в назидание отдаленным потомкам деяния славных предков».

Здесь можно было бы и закончить главу о добыче радия. Но, кажется, еще нужно непременно рассказать о судьбе Л. Н. Богоявленского. В стане белых его все-таки заподозрили. Случилось так, что Леонид Николаевич в Томске заболел тифом. В бреду он, видимо, проговорился о том, о чем постоянно думал. Кое-что из его слов насторожило медицинский персонал. Люди из разведки тщательно обследовали одежду больного и нашли зашитое в подкладе удостовере-

и

ние, выданное ему академией, что он состоит в должности технического директора пробного радиевого завода и что коллегия обращается с просьбой ко всем лицам и учреждениям с просьбой оказывать Богоявленскому всяческое содействие. К счастью, в удостоверении не оказалось ни одного слова, намекавшего на связь академии с большевиками. Тем не менее Богоявленского вызвали на допрос, где он объяснил, что пробный завод — это неосуществленный замысел, погибший в зародыше из-за бунта большевиков и Гражданской войны. Его отпустили, обязав регулярно отмечаться в комендатуре. Правда, длилось это недолго — с 10 октября по 17 декабря, когда власть в Томске переи^а в руки Военно-революционного комитета.

Только теперь Леонид Николаевич смог написать письмо в Петроград своей невесте Анне Федоровне Томиловой, с которой он познакомился еще в студенческие годы перед побегом за границу.

Получив письмо, Анна Федоровна пошла с ним в академию. Ученые радовались, узнав, что Богоявленский жив — ведь целый год не было от него вестей. В академии подготовили документы, что Богоявленский — ученый редкой специальности и ведет работу огромной государственной важности. Вскоре из Петрограда в Сибирь отправился санитарный поезд, на который врачом-окулистом определилась Анна Федоровна.

Они встретились. Но вот незадача. Леонид Николаевич не мог уехать с ней в Петроград на том же санитарном поезде, как замышлялось, поскольку дал согласие сибирским геологам возглавить экспедицию на Алтай. Он не мог отказаться — ведь сибиряки в трудную минуту его приняли на работу и пригрели. Возможно, был еще один

122

резон. Зная болезненную подозрительность чекистов, он понимал, как трудно будет ему оправдать свое годичное пребывание в стане белых, и считал более разумным переждать в глубинке.

Он провел экспедицию в Кулундинские степи, на Бие обследовал радиоактивность Белокуринских термальных вод, применив по аналогии с геодезической и геологической съемками первую в стране радиометрическую съемку. Его термин и метод были приняты и в зарубежной геологии.

Вернулся в Петроград Леонид Николаевич только в 1921 году. С Анной Федоровной они поженились. У них родился сын Миша.

В эти годы Богоявленский работал метрологом-радиологом в Палате мер и весов, участвовал в экспедициях, изучая проникающую радиацию Земли. Исследование земного излучения привело к открытию нового мощного месторождения нефти на р. Ухте и к изучению мест, часто поражаемых грозовыми разрядами, а из ухтинских пластовых вод была начата промышленная добыча радия. Одна из работ ученого посвящена Уралу: «Результаты исследований причин поража- емости молнией на Урале в 1931 году». Богоявленский любил идти на грозу…

Он был ученым мирового уровня. Но почему-то в книгах советского периода, где есть упоминание о нем, много недомолвок и пробелов. Невольно возникает вопрос, почему вдруг с 1923 по 1933 год он работал в Горном институте старшим преподавателем, затем доцентом, и только в 1935 году, когда ученому оставалось жить всего 8 лет, его наконец утверждают в профессорском звании.

Таких ученых, имеющих опыт работы в солидных зарубежных лабораториях, в России тогда почти не было. Б. А. Бордовский, прошедший курс наук в 1908–1910 гг. у Дж. Дж. Томсона в Кембридже и у Э. Резерфорда в Манчестере, и Л. С. Коловрат-Червинский, работавший в течение пяти лет в лаборатории Марии Кюри, умерли. Остался один Богоявленский. И крупнейший специалист в области радиологии, получивший образование во Франции у таких известных профессоров, как Ле Шателье, Урбен, Сабатье, специализировавшийся в радиологии и радиохимии у братьев Данн, ближайших сотрудников Марии Кюри, вдруг оказался вне стен академии, хотя знаниями его здесь постоянно пользовались, приглашали в экспедиции, обращались за консультациями, он состоял членом ученого совета Радиевого института со дня основания.