Андреас Шлипер - Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим

Это считалось чертовщиной (так оно и было на самом деле), наваждением, химерой, люди боялись, кляли и проклинали, крестились, чего я терпеть не могу, но никак не хотели задуматься над тем, что должны были испытывать при этом бедные души тех, кого я пробудил от смерти, ведь именно им приходилось особенно страдать, когда какой-нибудь примчавшийся заклинатель духов грозными и величественными пассами повелевал им отправляться в ад, хотя для них он, может быть, вообще не предназначен. Но кто это может знать, ведь пока еще не наступил день Страшного Суда, и все люди должны еще будут ответить на пятнадцать вопросов, прежде чем решена будет их участь, а это решение мы, Бог и я, оставили за собой. Но зачем мне дольше волноваться из-за этого, я вполне мог бы всё изменить, но это не стоит затрат.

Не хотелось бы больше отвлекаться, но меня во все эти долгие годы поражало то, над чем некоторые люди ломали себе голову всю жизнь, потратив на это столько времени и сил, которые отнюдь не безграничны (и люди это отлично знают по собственному опыту). Мне начинает казаться, что именно таким образом они хотят избежать настоящей ответственности в моем мире, будто они действительно смогут раскрыть сущность Иисуса, вместо того, чтобы раскрыть природу этого мира; в этом случае не следует сетовать на то, что этот мир не таков, каким ему следовало бы быть или даже, каким он мог бы быть, если бы была проявлена забота о самых насущных вопросах.

Я дал людям в подарок свободу, и не хочу жаловаться сверх меры, но да будет мне позволено заметить, что этот мир ни на йоту не изменился к лучшему от споров о том, преобладает ли в Иисусе божественная или человеческая часть [176]и какие практические следствия могло бы иметь различное соотношение этих долей для различных функций тела, то есть должен ли был Иисус справлять физические нужды во время пребывания на земле.

Насколько мне известно, никому еще не помог в его страданиях вердикт, вынесенный после долгих раздумий, что Иисус, хотя и вкушал пищу и пил напитки, но не выделял их, поскольку в Нем сила воздержания была столь велика, что пища в Нем не портилась, ибо сам Он не был подвержен порче, а стало быть, и на еду не действовали соответствующие факторы. Вопросы пищеварения не доставляли Ему хлопот, что для сына метафизического существа, наверняка, было особо приятно, ибо я лично могу подтвердить, что такие процессы относятся к неприятнейшим явлениям, когда приходится, по разным причинам, принимать человеческое обличье. Не хочу вдаваться в подробности, хотя бы из соображений хорошего вкуса, но людям было бы лучше озаботиться проблемами собственного пищеварения, ибо при наличии доброй воли в этих проблемах можно добиться высоких результатов.

Но люди решили по-другому, что мне вообще-то было бы безразлично, если бы они не вопили о свободе их духа, которая проявилась лишь в том, что они с высокой точности разбивали друг другу головы из-за того, что никак не могли прийти к единому мнению, мочился ли Иисус время от времени, пребывая в облике человека. Идол Мамон сказал мне как-то, что он, по меньшей мере, всегда придерживался мнения о том, что Иисус действительно должен был время от времени мочиться, так как на святой моче [177]можно было бы заработать уйму денег, но, к его огромному сожалению, люди не последовали за ним в этом вопросе, что он до сих пор не может им простить и посему время от времени наказывает их в полной мере.

Был бы я на месте людей, то после расставания с Сыном Божиим я почувствовал бы еще большее отчаяние и недовольство, чем прежде, ибо что дало мне Его присутствие на самом деле? Разве только то, что мир мог бы быть значительно лучше и совершеннее, но что только Бог способен Своим всемогуществом исправить недостатки это мира, так что этот пример доказывает людям только их беспомощность. Мир плох, только Бог мог изменить это, но Он этого просто не делает. И в этом люди должны черпать свою надежду?

Должен сказать, что мне вся эта история показалась странной, и я никак не мог найти этому объяснения. Людей оставили в еще большей растерянности, чем прежде, к тому же поставив перед ними задачу обрести веру и путь истинный своими силами. То, что вездесущий Бог или Его Сын могли бы сделать быстро и просто, люди должны были теперь делать сами, или поручить избранным среди них, которых называли апостолами, поскольку они могли утверждать, что их вдохновляет Бог самолично или, по меньшей мере, одна из Его «агрегатных форм», а именно Святой Дух, а посему они вправе произносить любую проповедь, даже если поначалу не очень многие благоволили внимать им.

Теперь мне стало ясно, сколько хитроумия, я бы даже сказал, коварства таилось за всем этим, ибо, таким образом, люди изначально превращались в сообщников в осуществлении плана, подельников, которые никогда не смогут отрицать свою вину в этом, равно как и в изгнании из Рая. Ведь Бог и Сын оставили им совершенное учение, безупречное и без изъянов, которое, если его строго придерживаться, приведет прямым ходом обратно в Рай, так что все ошибки, недостатки и крушения (а они непременно возникнут по ходу дела, поскольку люди, как известно, несовершенны, нерешительны и вечно недовольны) будут лежать исключительно на совести людей, и виноваты в этом будут только они, а не Бог и не Его учение.

Как и при изгнании человека, зверя и гада ползучего из Сада Эдемского, Бог и в этом случае вновь освободил себя от ответственности, возложив на людей всю ответственность за свою судьбу, отчетливо представляя себе, что с этим они вряд ли толком разберутся, так что в общий хор под названием «ответственность или свобода» очень скоро вольется голос вины, смешанной с несчастьем, которое этим будет вызвано. Конечно, люди старались избавиться от ответственности, а стало быть, и вины, возложив все свои проблемы на третьего, а именно на меня, Дьявола, которого они идентифицируют со всем Злом, только потому, что мой мир, к сожалению, все еще не настолько совершенен, как ему следовало бы быть, но причиной тому сами люди, которые не берут на себя повышенной ответственности, которая, собственно, и является их задачей и предназначением.

Поразмыслив немного, я разработал собственную, весьма сложную стратегию, чтобы план Бога не завершился немедленным успехом. Сначала я решал, нужны ли вообще мне люди для претворения моих намерений или я могу просто пренебречь ими, другими словами, действительно ли есть необходимость реагировать каким-то образом на предпринятые Богом акции. Мне не доставило трудностей даже поддержать Его в том, чтобы люди отвернулись от этого моего мира и, как следствие, окончательно и бесповоротно с ним распростились, ибо «ничто» порождает «ничто», если, конечно, оно заложено в нем изначально, как однажды сказал один умный философ [178], но это имеет силу только для Бога и меня, а не для людей.