Константин Михаленко - Небо стоит верности

Сделана ледовая разведка, отснята часть побережья. Возвращаемся на «Обь», и вскоре она идет полным ходом, кроша лед там, где на картах обозначена предполагаемая «Земля Дискавери».

На переходах от одной стоянки к другой не прекращаются исследования. Берутся пробы воды, воздуха, донных грунтов. Чего только не поднято глубоководными тралами на палубу! Биологи злы как черти: зрителей полно, добровольных помощников тоже, того и гляди, утащат самый ценный экспонат в качестве сувенира!

В одном из полетов близ мыса Хорн-Блафф мы обнаружили большой каменистый остров настолько необычной формы, что решили тут же вернуться на «Обь» и захватить комплексный отряд ученых.

Возвращаемся к острову. С нами на борту гляциолог Шумский, геолог Соколов, биолог Кирпичников и кинооператор Эдуард Эзов.

Пока ученые собирают образцы, я спешу сделать наброски этого необычного острова.

Но больше всех повезло Эзову: он обнаружил остатки окаменевших растений и костей животных!

А с «Оби» давно торопят нас: начался шторм и корабль едва держится на ледовых якорях у припая. Одна минута на подъем самолета, и «Обь» уже урчит двигателями.

И вдруг радист Корниенко улавливает SOS — тревожные сигналы бедствия, за ними следуют позывные французской зимовки Дюмон Д’Юрвиль: «Помогите!.. Пропал геликоптер. На нем два человека. Помогите!..»

«Обь» круто разворачивается к югу. Идем от одного айсберга к другому. На мостике не только вахтенные, тут же начальник экспедиции профессор Корт, штурман Валентин Иванов и гидролог Василий Шильников.

Из снежной мглы появляются громады айсбергов.

— Пойдем к этому? — спрашивает Ман.

— Нет, высок. Не выгрузить самолет, Иван Александрович, — прикидывает на глаз Шильников.

— Добро. Полный вперед!

Телефонный звонок из машины.

— Иван Александрович, во льдах идем!.. Такая мощность… Как бы чего не вышло! — тревожится старший механик корабля Афанасьев.

— Так держать! — коротко бросает в телефон капитан.

Шумят дизели. Скрежещут льдины о борта. Дрожит под ногами палуба.

— Так держать!

Впереди небольшое ледяное поле. «Обь» идет к нему. С мостика видно, что лед спаян из отдельных обкатанных штормами льдышек. Гидрологи такой лед называют «блинчатой сморозью». Он непрочен. В другое время к такой льдине не стоило бы и подходить, но тут… в опасности жизнь людей!..

На палубе уже командует старпом Свиридов:

— Штормтрапы за борт! Ледовые якоря с правого борта! Вахтенные, на лед пошел!

Гремят сапоги матросов по палубе. Постукивают о железный борт деревянные ступени штормтрапа. Вместе с Валентином Ивановым спускаюсь на лед, там уже Шильников с буром в руках. Я пробую прочность льда каблуком:

— Погоди, Василь, бурить!

— Так толщина льда!.. Пять минут — и узнаю!

— Не надо, Вася… — А сам прикидываю: лед «дышит» под ногами, «анюту» ему не выдержать… А жизнь людей? Складываю руки рупором: — Эй, на палубе! «Яшку» за борт!

— Есть «яшку» за борт! — отвечает Свиридов. И тут же гремят его команды, усиленные динамиком: — Вира помалу! Вира топинант! Стоп! Внимание на оттяжках! Оттяжки пошел! Майна!..

В другое время залюбуешься работой наших матросов и четкими, продуманными командами Николая Свиридова, но сейчас не до этого…

Трещит мотором «яшка» и вздрагивает во встречных порывах ветра. Идем курсом на станцию французов. Рядом со мной Валентин, позади Василий Шильников.

А в наушниках голос Корниенко:

— «Яшка», я — «Обь». Прием.

— Слушаю.

— Фомич, французы нашлись! Только что пришли сами на базу!

Я смотрю на Валентина. Он оглядывается на Шильникова:

— Как, Вася, пойдем назад, к кораблю?

— Зачем? Вперед! Сделаем разведку для «Оби», чтобы не тыкаться слепыми котятами в айсберги!..

Идем по основному курсу следования корабля. На карте Шильникова укладываются замысловатые значки льдов.

Через час «яшка» поднят на палубу, убраны ледовые якоря. На ходовой мостик поднимаются Иванов и Шильников. Они раскладывают свою карту, где ломаной красной линией означен маршрут нашего полета на разведку.

«Обь» следует проложенным нами курсом.

…Разные полюсы есть на земном шаре — географические, магнитные, полюс холода, полюс относительной недоступности… Земля Адели — полюс ветров. Сильные ветры здесь никогда не стихают, а лишь меняют свое направление в зависимости от времени суток.

Мы сидим на одном из самых дальних астропунктов и с тоской смотрим на астрономов Закопайло и Калинина: они приникли к своим приборам, нацеленным на солнце, и ничего другого не видят. А ветер все сильнее и сильнее, и «Обь» настаивает на нашем возвращении. Радист Саша Кириллов включает на полную мощность динамик.

— Шестьсот девятнадцатый, я — «Обь!» — раздается голос нашего руководителя полетов Севы Фурдецкого. — «Обь» едва держится на ледовых якорях! Спешите!

Но даже эти тревожные слова не производят впечатления на Калинина и Закопайло. О, астрономы! Если бы вам было дано читать наши мысли! Но наши астрономы «читают» солнце, а мы терпеливо ждем. Ждем, потому что знаем: без астропунктов не будет карты. И молчим. Но вот они заканчивают работу, ревет мотор «анюты», и вдруг…

— У нунутаков [28] Нунутак — скальный выход породы среди ледника. остались люди, — переводит писк морзянки Саша. — «Обь» пока держится возле льдины, оторванной от припая, и вместе с нею медленно дрейфует на северо-восток в открытое море… Захватите людей!

— Почему люди остались на берегу? — не оборачиваясь, кричу радисту, но мне никто не отвечает.

Я прошу Валентина.

— Передай на «Обь»: «Подойдем к кораблю, оценим обстановку».

Иванов поднимается с сиденья и уходит в отсек радиста.

Выходим на «Обь». Корабль отдрейфовал уже километров на десять в открытое море. Кругом чистая вода, лишь местами пятна небольших льдин. А под левым бортом «Оби» — узкая полоска льда, едва выступающая за корму и нос. За нее-то и держится корабль ледовыми якорями. Стоит ему оторваться от этой льдинки, и мы уже не сможем попасть на судно…

— «Обь», я шестьсот девятнадцатый. Сколько можете продержаться у льдины?

— Я — «Обь», — отвечает капитан. — Спеши, Фомич. Лед постепенно отламывается.

Разворачиваюсь на берег, к нунутакам, и направляю нос на ледничок близ камней. Только теперь начинаю ощущать, насколько силен ветер, — самолет очень медленно приближается к земле…

Садимся без обычного после приземления пробега. «Анюта» когтями тормозов цепляется за лед и… ползет назад, к обрыву! Увеличиваю обороты двигателя, и самолет останавливается. Из-за камней появляются люди. Они придавлены рюкзаками с образцами, иссечены колючими снежинками. Скорей!.. А наш кинооператор Эдуард Эзов не торопится: зацепившись рукой за антенну радиовысотомера, ловит в объектив камеры ползущих на четвереньках людей…