Александр Козловский - Вокруг только лед

В 1975 г., когда по перспективным планам работ САЭ было предусмотрено приступить к исследованиям в Западной Антарктике и для начала был выбран шельфовый ледник Фильхнера, мы не нашли обширной информации об этом районе. Ранее, в пятидесятые годы, здесь прочно обосновались аргентинцы (станция Хенераль-Бельграно) и англичане (станция Халли); несколько лет работали станции Элсуэрт, Собраль; в период организации знаменитого трансантарктического похода Фукса действовала база Шелктон. Но морские карты и лоции, находившиеся в нашем распоряжении, были слишком немногословны. Порою берег был нанесен ненадежным пунктиром, и никаких достоверных сведений ни о глубинах вдоль него, ни о высоте ледяного барьера не было. Высота ледяного барьера нас интересовала более всего, так как, прежде чем организовать базу для летних исследований, предстояло пришвартоваться к берегу и выгрузить на ледник из трюмов «Капитана Маркова» и «Василия. Федосеева» тысячи тонн груза. Для этого нужно было найти такой барьер, чтобы высота его не превышала 6 м, чтобы там было не слишком много трещин, и чтобы было место для взлетно-посадочной полосы, и чтобы будущая база находилась как можно дальше от всех очагов цивилизации в Антарктике и как можно ближе к ее внутренним районам, во всяком случае не далее двухчасового перелета на вертолете. База должна была просуществовать пять-шесть летних сезонов и за это время не оказаться на айсберге – неизбежная судьба всех станций, лагерей и баз, возводимых на шельфовых ледниках.

При всей мрачности рисовавшейся пессимистам картины, оптимистов обнадеживали два обстоятельства. Уж коль там плавали, работали и работают другие, то с неменьшим успехом это можем делать мы. Это первое. Ну, а второе – все те сведения, которые нам удалось собрать о полынье. Они внушали надежду на успех. Для выбора места и создания базы мы должны были придти туда как можно раньше. Организация базы в середине января была лишена смысла – времени на летние полевые работы не оставалось.

Плавание началось в обычную ленинградскую слякотную погоду, которая тащилась вслед за нами до самых Канарских островов. В районе Бретани, вконец испортив некоторым настроение, произошло маленькое ЧП, которое можно было истолковать как дурной знак перед такой дальней дорогой. Здесь на клотик к нам уселась самая обычная ворона. Она меланхолично почистила перья, глазом не поведя на беснующихся чаек, каркнула зловеще, взмахнула крыльями и скрылась в клочьях тумана, направившись в сторону французского берега. Задрав головы, мы гадали, к чему бы это? Ну, чайка на клотике – это ясно, вслух и говорить не хочется, а эту серую ведьму зачем туда занесло? Штормовая погода сопровождала нас и к югу от экватора, а на широте Кейптауна стали преобладать холодные ветры, достаточно буйные. Они напоминали нам о том, что Антарктика уже близко. Это были еще не «ревущие сороковые», но их преддверие. «Капитан Марков», вступив в пределы сороковых, попал в жестокий шторм у архипелага Тристан-да-Кунья и у острова Гоф. Появились странствующие альбатросы, которые стали нашими спутниками до пятидесятых широт, где на смену им пришли первые айсберги.

Собственно говоря, с 50° ю. ш. мы вступаем в пределы Антарктики. Все с нетерпением ждут появления первого айсберга. Для «старичков» – ветеранов антарктических плаваний это старый знакомый. Еще год-два назад он торчал где-нибудь на рейде Мирного или Молодежной. Потом, основательно подтаявший и изувеченный волнами, пустился в свое последнее плавание и встретил нас, надеемся, с лучшими пожеланиями, в этих бурных широтах, где ему и предназначено закончить свой путь.

Для «новичков» первый айсберг – долгожданное прикосновение к великому ледяному континенту, такому не похожему на все то, что им до сих пор приходилось видеть. Вахтенный штурман всегда воздает ему почести и возвещает по радио о его появлении. Этот трубный глас услышали и мы, и вскоре у входа в кают-компанию появилось первое письменное распоряжение начальника будущей базы Дружная Гарика Эдуардовича Грикурова, суть которого сводилась к тому, что пора, разбившись на бригады, приступить к сборке домиков и осмотру техники. Ему вторил приказ капитана Матусевича – о подготовке грузовых стрел, лебедок и такелажа к разгрузке. Авиатехники, как муравьи, облепили вертолеты. Наконец, было принято весьма дальновидное и мудрое решение; срезать с кормовой надстройки все поручни и пожарные ящики, одним словом, все выступающие части, и превратить ее, невзирая на ее миниатюрные размеры, в посадочную площадку для вертолета. К этому же времени у нас появился собственный «ледовый лоцман» – группа геофизиков из ГДР, идущих зимовать на Новолазаревскую, наладила ежедневный прием снимков со спутников, так что теперь мы войдем в неведомые нам просторы моря Уэдделла во всеоружии. В общем-то генеральный курс был намечен еще в Ленинграде, и также по данным ИСЗ: спускаться по 12-му меридиану к мысу Норвегия – по этому маршруту льда было поменьше, – а от мыса Норвегия на запад вдоль берега уже кое-где просматривались пятна чистой воды, по которым можно было пробиться к леднику Фильхнера.

Тем временем строительные бригады один за другим монтировали у четвертого трюма домики и в готовом виде, даже частично загруженные экспедиционным имуществом, спускали их в его недра – дабы под ногами не путались.

Лед не особенно докучал нам. Порядком изъеденный солнцем, перемолотый зыбью, он не представлял серьезного препятствия для «Капитана Маркова». И уже спустя месяц после выхода из Ленинграда мы подошли к Антарктиде у мыса Норвегия.

В лоции написано, что ледяной купол мыса Норвегия дает четкое характерное изображение на экране локатора. На вахте старпома, уже под утро, мы вошли в его окрестности. Несколько дней из-за плотной облачности штурманы не могли определиться, и мы знали свое место весьма приблизительно. Дно морское было не мерено, и старпом включил эхолот. По прокладке мыс Норвегия был где-то рядом, но на экране локатора рисовались лишь айсберги, живописные толпы которых можно было увидеть и невооруженным глазом. А когда эхолот вычертил глубину 3 м под килем, старпом занервничал, поставил ручки машинного телеграфа на «стоп» и поднял капитана Матусевича.

Матусевич долго изучал в бинокль горизонт, хмыкая над эхограммой, гонял на всех диапазонах локатор… Карты и прокладка утверждали, что желанный мыс в 20-25 милях на юго-юго-восток от нас и глубина под нами 500 м. Но ни эхолот, ни локатор этого не подтверждали.

– Иди буди гидролога. Он у нас дока. В Антарктике пятый раз. Говорят, в этих льдах собаку съел и за это ему даже степень кандидата дали. Пускай тоже голову поломает. А мы тут люди новые, с нас и спросу немного.