Александр Козловский - Вокруг только лед

Она была нарушена ревом двигателей вертолета, и наше дальнейшее продвижение вдоль берега к леднику Фильхнера ежедневно сопровождалось их аккомпанементом.

Мы в воздухе. Гидролога трогает за рукав Грикуров.

– Давай привяжемся к «Маркову», пройдем над этим так называемым айсбергом, посмотрим, что есть что.

Мы пересекаем восточную оконечность «так называемого» и даже с высоты 200 м западного конца его не видим. Ширина 16-20 км. Разворачиваемся у края, первый пилот Владимир Громов держит 180 км/ч – считать удобно: 3 км/мин, и идем над проливом или заливом. Он явно сужается. Вот айсберги поперек его – это те, на которые нас толкало ледовым прессом, а через минуту – месиво из торосов, обломков айсбергов, перемолотых ледяных полей… Мы вглядываемся в горизонт, что там, впереди: есть проход или действительно бухта? Что-то щели не видно… Нет, есть, но какая – всего метров двадцать. Западный край айсберга, а это действительно айсберг, почти упирается в берег, изломы отвесных ледяных берегов пролива повторяют друг друга. Легким ветром сметается в море снежный шлейф. Да, несколько дней назад здесь действительно была бухта. А потом родился айсберг, сколько же в нем росту? 24 мин – 72 км. Солидно.

Дальнейшее плавание проходит в непрекращающейся борьбе с ледяными перемычками и в полном несоответствии с картами. Они у нас пятнадцатилетней давности. Ледяные мысы и полуострова, бывшие здесь когда-то, давно отправились странствовать айсбергами по океану и, может быть, доживают свои дни где-то далеко на севере. А бухты и заливы, где резвились киты, заполнены сползшими с материка ледниками. Ломаная линия курса «Маркова» то пересекает на карте их бывшие владения, то вдруг берег отступает от нее на добрые 12-15 миль. На самом же деле он у нас под боком, слева, на расстоянии одной-двух миль.

Халли доносит, что возле них, куда ни посмотри, чистая вода до горизонта. Но мы вязнем в осточертевших перемычках и никак не можем добраться до настоящей полыньи, а перебираемся из лужи в лужу.

На подходах к Халли, едва обогнули Весткап, наконец добрались до чистой воды, которая все время куда-то ускользала от нас, терялась среди айсбергов, пряталась за всторошенными ледяными полями. И на этот раз она не сразу далась нам в руки, а играла в прятки почти сутки.

Накануне мы довольно долго шли по прибрежной полынье. Часов восемь – десять. И потом снова уперлись в сплоченные и всторошенные льды, да еще и разбавленные обломками многолетнего припая.

Пятнадцать минут на сборы – и мы снова в воздухе. У Владимира Громова, командира вертолета, при всех наших взлетах и посадках с кормового пятачка было одно требование к вахтенной службе: идти или стоять носом на ветер. Так было и на сей раз. Мы ушли вперед и минут через пятнадцать увидели, что этот ледяной массив прижат к гряде айсбергов, торчавших, видимо, на мели. У самого мористого в этой гряде, очень приметного из-за причудливой вершины, начиналось разрежение, выводившее нас на чистую воду, конца-края которой не было видно. Это и была дорога к Халли. От того места, где мы оставили «Марков», вдоль берега лед тоже был пореже. Это и понятно – держался устойчивый юго-восточный отжимной ветер; да и вообще этот ветер сулил нам на ближайшие сутки улучшение обстановки, особенно вдоль самого берега. С воздуха мы связались с судном, в двух словах объяснили, что к чему, направили его в это прибрежное разрежение, где и уселись на судно спустя 20 минут с чувством исполненного долга. Предстояло пробить перемычку миль в пять вдоль гряды айсбергов, откуда, мы считали, путь на Халли был открыт. По расчетам выходило, мы пробьемся к приметному айсбергу после полуночи. Но утром, поднявшись в рубку, гидролог увидел все те же осточертевшие льды.

– Григорий Соломонович, где мы?

– Это, Сусанин, я должен у тебя спросить. Айсберг тот прошли часа в четыре. Вон за кормой, посмотри. А где твоя чистая водичка?

Непонятно. От этого айсберга шло разрежение, и милях в трех было чисто. Ветер за ночь не менялся. Уж если вода в трех милях от нас, то с высоты надстройки – 15 м – должны же мы ее видеть?

– Так что пойдем, попьем кофейку, и, как только засядем очередной раз в торосах, давай в поднебесье.

Едва мы оторвались от площадки и поднялись всего метров на пятьдесят, как слева, в полутора милях от судна, засверкала солнечными бликами рябь на широченной полынье – миль пять-шесть, до самого берега в одну сторону и до самого горизонта в другую – исчезнувшая куда-то чистая вода.

– Григорий Соломонович, да слева от вас, полторы мили все чисто. Неужели не видите?

– Что-то не похоже. Полторы мили, говоришь? Не вижу… Да ты и сам с судна во все стороны все глаза проглядел. Ну, ладно, вам сверху виднее. Покажите, куда идти, и садитесь.

Через час ни одна льдинка не омрачала нашего плавания, а мы, столпившись на крыле мостика, недоуменно пожимали плечами и бормотали что-то о загадках Антарктиды.

Халли нас встретил солнечной погодой и толпой бородачей в живописных костюмах. Яркие клетчатые рубашки и куртки с закатанными по локоть рукавами, улыбки до ушей сквозь заросли всевозможных бород и взаимная перестрелка фото- и кинокамерами. Пока вертолет барражировал над станцией, успели оглядеть с воздуха ее окрестности. Она подснежная. Естественно, наверху сколько угодно явных признаков обитаемости: склады горючего, вышка для запуска радиозондов, антенные поля, действующая и брошенная техника, дорога в глубь ледника, отмеченная пустыми бочками, и даже собачья упряжка…

Вход в кают-компанию по наклонному лазу, переходящему в тоннель, собранный из металлических гофрированных секций. В боковых ответвлениях тоннеля – мастерские, электростанция, склады, лаборатории, радиорубка, жилые каюты, камбуз.

Кают-компания поражает тремя вещами: необъятными стеллажами с книгами – от карманных детективных серий до строгих научных фолиантов, богатейшим выбором пластинок и кассет с записями, опять-таки на любые вкусы; наконец, баром с выбором крепких напитков ночного клуба средней руки из припортового района. На стенах фотографии судов, экспедиций, высокопоставленных визитеров с их автографами на фоне пингвинов, айсбергов, ледоколов… Собрание редкое и уникальное. Нам очень приятно видеть наш флаг, сшитый вручную из куска материи, с самодельным серпом и молотом в уголке. Второй флаг, тоже самодельный, развевается на флагштоке станции.

Гарик Грикуров, поддерживая оживленную беседу и вспоминая с начальником станции совместную зимовку много лет назад, попутно выясняет возможности заправки вертолета топливом на Халли. Если заправка возможна, то после непродолжительного визита мы должны в тот же день совершить длительный полет к леднику Фильхнера и убить несколько зайцев сразу. Тут и ледовая разведка, и выбор места базы, и общее знакомство с районом работ, и поиски мест для швартовки судна… Все вопросы с англичанами решаются положительно. Договариваемся о большой встрече на завтрашний день и до предела заправленные топливом – даже в салоне вертолета шесть бочек – покидаем англичан.