Петр Любомиров - Записки пулемётчика

Мы, четверо, познакомились друг с другом уже на призывном пункте. Вместе прибыли из Ижевска в Арзамас, попали в один пулеметный взвод, в казарме устроились по соседству на нарах, сейчас вот на плацу вместе одолеваем то, что называется утренним тренажом по строевой подготовке.

Юферов — бывшее «ремесло», перед войной успел закончить ремесленное училище, работал котельщиком на Воткинском заводе. Парень спокойный, уравновешенный, немножко, как и большинство котельщиков, глуховатый, а потому, может быть, самый среди нас неразговорчивый. Стоит неподалеку от меня, искоса наблюдает, как я начинаю орудовать иголкой.

А Чумаков — словно юла, крутится, вертится, ни одной секунды в состоянии покоя! За минуту успел перекинуться словами сразу с несколькими курсантами: с кем-то поздоровался, что-то разузнал, другому сам сообщил новость; попутно, мимоходом разжился у кого-то солидной щепотью махры и теперь довольный сворачивает козью ножку, напоминающую размерами увесистую оглоблю. При этом весело напевает:

Не напелся, видать, досыта в строю!

Родом Чумаков из Россоши, из песенного, развеселого и разудалого, как мне почему-то всегда казалось, Воронежского края. В Ижевске он работал возчиком. Профессию выбрал, я думаю, не случайно. Коней любит он, можно сказать, беззаветно! Спит и видит их даже во сне: гнедых, вороных, каурых... Сам в этом признается.

— Да как же ты их так видишь — вороных или рыжих? Цветные сны тебе снятся, что ли? — начнут курсанты приставать к Чумакову с расспросами. Но тот только пожимает плечами:

— А так... Сам даже не знаю как... Вижу — и все тут!

Чумаков, как и я, успел перед войной закончить среднюю школу. В нашей роте он слывет первым, можно сказать, эрудитом. С кем угодно, на любую тему, без конца может говорить, рассуждать, спорить — прямая противоположность замкнутому, почти всегда молчаливому Юферову. Но — вот удивительно! — о чем бы разговор не заходил, какого бы вопроса ни касался, Чумаков в конечном счете сведет его к своим лошадям.

Вот и этот раз.

— А знаете ли вы, дорогие мои, — обращается он к нам, озорно по-цыгански посверкивая глазами. — Знаете ли, что означает моя фамилия?

Черноволосый, смуглый Чумаков и впрямь походит немножко на цыгана — стоит в кругу, в центре всеобщего внимания, смолит «оглоблю» свою, тыльной стороной ладони под носом словно усы разглаживает:

— Не слыхивали? Вы что же, думаете, фамилии людям просто вот так приляпывают? Ни за что, ни про что?.. Э-э, нет, глубоко заблуждаетесь! Фамилия — тот же для человека паспорт или вывеска, как на булочной и на ресторане! А как вы думали? Фамилия, хоть самая заковыристая — обязательно что-нибудь да расскажет, всю родословную свою, если захочешь, по ней узнаешь, стоит только разобраться...

Чумаков, все больше увлекаясь своим рассказом, с ожесточением чешет в затылке.

— Ну вот я, например... Кто я такой? Чумак я — чумак и есть! И все предки мои тоже чумаками были — и деды, и прадеды. Все на лошадях ездили, лошадями занимались, извозчичьим делом, как и я, пробавлялись А почему? Да потому, что чумак — это, по-украински или просто по-казацкому, извозчик и есть! Не знали этого раньше? В первый раз слышите? Жаль, жаль, конечно...

Чумаков напускает на себя профессорский вид и снисходительно сожалея, сочувствуя нашей необразованности, наставляет:

— Вам бы, друзья, почитывать кое-что надо, интересоваться ...классической литературой хотя бы. Писателя Бунина, Ивана Алексеевича, случайно не читали? Как он про чумацкие-то возы описывает? Что, не читали? Не приходилось?

Писателя Бунина мы действительно не читали. А по тому мы и помалкиваем, соглашаемся с Чумаковым с тем, какое толкование дает он своей фамилии.

Извозчик так извозчик, пусть будет так.

Сдается, правда, что извозчиками-то чумаки был особенными, дело имели не столько, кажется, с лошадями, сколько с волами — где-то такое читать или слышать все же приходилось. Ну да это дело десятое. Стоит ли из-за мелочи спорить с Чумаковым? Заранее известно, все равно его не переспоришь, ни за что не переубедишь. Он сам в этом нисколько не сомневается: человек, говорит, еще такой не родился, чтобы со мной спор выиграть.

Не меньше лошадей любит Чумаков и военную свою специальность. Считает, что ему здорово в армии повезло — попал после призыва не куда-нибудь, а прямо в пулеметное училище. Старательно, самым скрупулезным образом изучает все, что связано с пулеметом. Назубок знает матчасть, отлично стреляет — на всех стрельбах неизменно занимает только первое место по роте.

Никогда не упустит случая похвалиться:

— Пулеметчик — это же... Знаете, друзья, что это такое? Самая главная, самая ответственная сейчас на земле должность! Самая необходимая! А как вы думаете? Вот немцев победим — кому больше всех обязана будет победа? Нам, пулеметчикам! Кому же еще! А почему? Да потому! Скажите, кто находится в самых первых рядах пехоты? Кто косит врага? Мы, пулеметчики! А кто идет в бой с открытым забралом? Танкисты? Артиллеристы? Опять же мы! Вот и выходит, как ни крути, что нет и не может быть большей для человека чести, чем принадлежать к великому и славному племени красных пулеметчиков. Храбрейшие из храбрых — вот кто такие они! Что, не правильно говорю? — Чумаков делает непродолжительную паузу, успевая стрельнуть сразу по всем курсантам крупной шрапнелью своих черных цыганских глаз, и торжественно закругляет:

— Да здравствуют пулеметчики — лучшие сыны нашей Родины!

Таким провозглашением он любит заканчивать каждое свое высказывание, будь то выступление на комсомольском собрании, пламенная речь на митинге или самый простой, самый обиходный разговор в компании случайных попутчиков.

Говорун и весельчак, Чумаков, пожалуй, больше всех нас мечтает поскорее попасть на фронт. Сильно надеется, что ему и на фронте повезет — доведется лично принять участие в освобождении родной Воронежской области, побывать, может быть, у себя дома.

Однажды вечером он зашел, говорят, к старшине. а несколько минут буквально засыпал его вопросами.

Что да как? Когда состоится очередной из училища выпуск? Куда, на какой фронт вероятнее всего будет разнарядка? Сколько звездочек — одну или две — планирует начальство выпускникам на недавно появившиеся погоны?

Долго обо всем выспрашивал, выведывал, а под самый конец поинтересовался: не знает ли, не слышал ли, случайно, старшина, опытный, бывалый человек, фронтовик, что-нибудь о тачанках? Существуют ли они сейчас в Красной Армии, используются ли на фронтах Отечественной войны?

И тут, оказывается, не мог не думать о своих заветных — златокудрых да черногривых!..