Валерий Шамбаров - По следам Штирлица и Мюллера

Правда, антисемитизм в прежней Германии не имел прочных позиций. Наоборот, в Первой мировой войне кайзеровское правительство и командование выставляли себя защитниками прав евреев в России, создавали соответствующие организации, выпускали воззвания, призывавшие евреев к борьбе с русскими и обещавшие «равные гражданские права для всех, свободное отправление религиозных обрядов, свободный выбор места жительства на территории, которую оккупируют в будущем Центральные Державы». Но в событиях германской революции евреи сыграли очень значительную роль. В Веймарской республике выступали одними из самых горячих поборников демократии по западным образцам. А разгул спекуляции, коррупции, внедрение иностранного капитала тоже вынесли «наверх» часть евреев. Конечно, не всех — но в качестве нуворишей, политиков, депутатов рейхстага они были очень заметны. Поэтому и настрой против них был весьма определенный.

Однако нацисты перенимали и популярные социалистические идеи. Пункт 17 программы НСДАП предусматривал национализацию промышленности и банков, аграрную реформу с безвозмездной экспроприацией собственности. Геббельс в публичных речах неоднократно заявлял о глубоком родстве национал-социализма и большевизма. Ярко выраженной левой ориентации придерживались идеологи партии Отто и Грегор Штрассеры, вожди штурмовиков Рем, Хайнес, Эрнст, крупные региональные руководители — Кох, Кубе, Брюкнер, Келер. Да и сам Гитлер преемственности не скрывал. Например, он говорил: «Я всегда учился у своих противников. Я изучал революционную технику Ленина, Троцкого, прочих марксистов. А у католической церкви, у масонов я приобрел идеи, которых не мог найти ни у кого другого».

Ну а в Германии в ту пору различия между коммунистами и нацистами выявить было не так-то легко. Обе партии использовали одни и те же методы — сочетание легальной агитации с подготовкой силового переворота. Одни формировали отряды штурмовиков СА, другие — отряды «Рот фронта». Обе партии представляли себя выразителями интересов рабочих. А главный контингент и для СА, и для «Рот фронта» составляли безработные и люмпены, деклассированные элементы, шпана без определенных занятий.

В данном случае характерен пример с Хорстом Весселем, автором нацистского гимна. Он был сутенером, собрал отряд «Штурм-5» и в потасовках одержал верх в одном из злачных кварталов Берлина, который прежде контролировали коммунисты. А убит был в феврале 1930 г. в драке с Али Хелером — тоже сутенером, но активистом компартии. На его похоронах Геббельс заявил, что он умер «за Гете, за Шиллера, за Канта, за Баха, за Кельнский собор… Мы вынуждены драться за Гете пивными кружками и ножками стульев, но когда придет час победы, мы снова раскроем объятия и прижмем к сердцу духовные ценности».

Да, драк хватало. За годы, предшествующие приходу к власти, в разного рода столкновениях погибло 300 нацистов, 40 тыс. получили увечья и ранения. Против членов НСДАП было заведено 40 тыс. уголовных дел, по которым обвиняемые получили в общей сложности 14.000 лет тюрьмы и 1,5 млн марок штрафов. Одним из тех, кому довелось расследовать эти разборки, был Мюллер.

В годы Великой Депрессии он тоже не оставался без работы. Наоборот, преступность круто подскочила. Воровали и убивали голодные, безработные. Девчонки и матери семейста шли на панель ради куска хлеба. Но Мюллер сентиментальностью не отличался. Наоборот, загрубел на службе среди той грязи, в которую ежедневно окунался. Кто попался — арестовывал. А душеспасительными беседами заниматься, в психологии копаться — не его дело. Не отличался он и разборчивостью в средствах. Если подозреваемому «случайно» намнут бока, ну и что? Главное, чтобы скандалов и неприятностей потом не было. И чтобы дела раскрывались.

Начальство оценило его успехи. Наконец-то повысило в должности из ассистентов на следующую ступеньку — секретарь-криминалист. Его перевели в политическую полицию. А здесь точно так же, как в уголовной, приходилось возиться и с нацистами, и с коммунистами. Мюллер работал квалифицированно, основательно. В НСДАП он внедрил своего подчиненного, Майзингера. Тот прикинулся поклонником Гитлера и сообщал шефу о тайных делах в партии.

Между тем германские власти пытались предпринимать меры по преодолению кризиса и раздрая. В марте 1930 г. Гинденбург назначил «сильного канцлера», Брюннинга, поручив ему навести порядок в стране. Но программу антикризисных мер с урезанием расходов на социальную сферу, сокращением окладов государственным служащим, ограничением политических свобод разношерстный «демократический» рейхстаг единодушно провалил. Тогда Брюннинг, заручившись согласием президента, объявил чрезвычайное положение, разогнал парламент и провел эти законы без него. Однако новые выборы в рейхстаг в сентябре 1930 г. стали триумфом нацистов. Они завоевали 107 мандатов! На первое заседание эти 107 депутатов вошли строем в главе с Герингом — в ногу, печатая шаг, в партийной форме.

В условиях кризиса германские промышленники наперебой обращались в СССР в надежде получить заказы — это была лучшая возможность выжить. Развивалось и военное сотрудничество. В своем донесении за 1930 г. британский посол в Берлине Гумбольд сообщал министру иностранных дел: «В минувшем году все выглядело так, как будто сторонники сближения с восточным соседом взяли верх в военной политике Германии. И что политика эта концентрируется вокруг более тесного сотрудничества с Россией. Советские офицеры неоднократно присутствовали на маневрах в различных частях Германии… Создается впечатление, что военные германские власти намерены поддерживать тесную связь со своим будущим могучим союзником в случае возможного конфликта с Польшей».

А в докладе преподавателей академии им. Фрунзе, представленном ими после командировки в Германию и направленном начальником академии Эйдеманом на имя Ворошилова, говорилось: «Германский генштаб, по нашим наблюдениям, видит единственную реальную силу, могущую дать прирост его военной мощи, это — дружеские отношения с Советской Республикой. Наличие общего противника — Польши, опасного для Германии вследствие географических условий, еще более толкает германский генштаб на пути тесного сближения с Советской Россией. Средние круги офицеров генштаба, состоящие в министерстве Рейхсвера на службе штаба, не скрывают своего враждебного отношения к Франции и Польше и своей искренней симпатии к Красной Армии».

В 1931 г. на обучении и стажировке в СССР находился сразу целый букет военачальников грядущей войны — Кейтель, Манштейн, Браухич, Модель, Кестринг, Горн, Крузе, Файге, Кречмер. Германские делегации часто приезжали в рабочие командировки для обмена опытом, приглашались на все учения и маневры Красной Армии. Генерал Бломберг, будущий военный министр Гитлера, признавался, что в период сотрудничества стал «почти большевиком». В архивах сохранилась записка полпреда в Берлине Хинчука в Москву от 1 марта 1932 г., касающаяся новых германских предложений о совместном ведении разведки против Польши. Ворошилов 12 марта дал согласие.