Валерий Шамбаров - По следам Штирлица и Мюллера

А знал «Брайтенбах» много. Он служил в подразделении гестапо IVЕ (контрразведка). Передал образцы шифрограмм, ключи кодирования, и специалисты в Москве смогли получить в свое распоряжение шифры «Ферншпрух» и «Функшпрух», которыми пользовалось гестапо для телеграфных и радиосообщений со своими организациями в Германии и за рубежом. Передал доклад Гейдриха Гитлеру «О советской подрывной деятельности против Германии». В марте 1941 г. советская разведка получила материалы о структурах абвера, нацеленных против Советского Союза. Леман предупредил и о предстоящем вторжении в Югославию. Его донесения в архивах госбезопасности составили 14 объемных томов.

А 19 июня, нарушив все правила конспирации, «Брайтенбах» позвонил по телефону прямо в полпредство и потребовал немедленной встречи с Журавлевым. Вечером они увиделись на окраине Берлина, и Леман рассказал, что нападение начнется 22 июня в 3 часа утра. Донесение через посла Деканозова срочно ушло в Москву. Эта встреча была последней. Полпредство покинуло Германию. Связи с Центром не стало. Учитывая особую важность такого агента, на него не выводили членов организаций Шульце-Бойзена и Треппера. Готовили операцию, как считалось, более надежную.

В ночь на 5 августа 1942 г. под Брянском, в районе действия партизан, выбросили двух парашютистов, Альберта Хесслера («Франц») и Роберта Барта («Бек»). Оба были немецкими коммунистами, оба служили в армии и сдались в плен, согласившись работать на русских. Их обучили радиоделу, шифровке, у них имелись радиопередатчики дальнего радиуса действия, элементы питания. Задания им утверждал сам Берия. Под видом солдат, едущих в отпуск, они должны были через Белоруссию и Польшу добраться до Берлина. Хесслеру предстояло наладить связь с группой Шульце-Бойзена, а Барту — с Леманом.

Документы у них были хорошими, путешествие обошлось без неприятных приключений. Но советская разведка не знала — в Германии брали на учет всех солдат, дезертировавших или пропавших без вести. О них извещалась полиция в местах, где они могут появиться. А за группой Шульце-Бойзена уже следило гестапо. Солдат, мелькавший вблизи выявленных адресов, обратил на себя внимание и тоже был взят под наблюдение. Определили, что у него есть товарищ. В конце сентября Хесслера арестовали. Он вел себя стойко, выдержал обычные и «усиленные» допросы, никаких показаний не давал.

А Барт некоторое время скрывался, виделся с женой и сыном, трижды связывался с Москвой и передавал, что у него все благополучно. Но его супруга болела, врач, присланный из гестапо, устроил ее в «хорошую» частную клинику — где персонал был связан с тайной полицией. 9 октября муж пришел навестить ее и был схвачен. Он оказался гораздо более податливым, чем Хесслер. На него нажали, пригрозили, что за его измену ответят жена и ребенок, и Барт согласился сотрудничать. Под руководством специалиста РСХА Томаса Амплетцера было решено использовать его в радиоигре. 14 октября «Бек» вышел в эфир под контролем.

Впоследствии он утверждал, что передал условный сигнал провала. Советские сотрудники Центра отрицали это. Впрочем, от московских радистов известно, что Барт вообще плохо работал на ключе, во всех передачах сбивался и путался, его радиограммы неоднократно запрашивали повторить (в плен он сдался в марте 1942 г. — времени на обучение было совсем не много). Как обстояло дело на самом деле, сейчас уже трудно судить. То ли сигнала тревоги все-таки не было. То ли его не приняли из-за каких-то помех в эфире и огрехов в передачах «Бека». Но результат стал трагическим. Радиообмен продолжался. В Москве убеждались, что у агента все хорошо, он обживается в Берлине, сумел надежно устроиться. Сочли, что можно приступать к главной задаче.

4 декабря Барту передали по радио пароль для встречи с «Брайтенбахом» и номер его домашнего телефона — 44-36-42. Когда узнали, кому он принадлежит, Мюллер, Шелленберг и Гиммлер оказались в полном шоке. Только что они получали взбучки от Гитлера за то, что долго не могут выловить русских разведчиков в Берлине. Вроде бы добились успеха, их поздравляли и благодарили. И вдруг выясняется, что агент работал в их собственном ведомстве! В «святая святых», контрразведке гестапо! Для руководства РСХА это попахивало слишком крутыми последствиями. Разгневанный фюрер был непредсказуем — слетали со своих постов фельдмаршалы, генералов разжаловали в рядовые, отдавали под суд. После кулуарных совещаний в предельно узком кругу было принято решение: Гитлеру вообще не докладывать. Похоронить расследование внутри РСХА.

Утром 11 декабря 1942 г. в квартире Лемана на Аллее Пренцлауэр, 137, зазвонил телефон. Он снял трубку. Неизвестный голос назвал ему пароль и назначил встречу. Леман вышел из дома — и исчез. В Москве вечером получили радиограмму «Бека». Он докладывал, что разговаривал с «Брайтенбахом» по телефону, обменялся паролями, условились встретиться, но тот не явился. В следующей передаче известил, что опять звонил, к телефону подошла жена и сказала — мужа нет дома.

29 января 1943 г. в служебном вестнике гестапо было опубликовано официальное сообщение: «Криминаль-инспектор Вилли Леман в декабре 1942 года отдал свою жизнь за Фюрера и Рейх». Истину скрыли даже от жены Лемана. Говорили, что пал на боевом посту, при проведении ответственной операции. Супруге и сослуживцам конфиденциально рассказывали, что он был срочно отправлен в Варшаву, в приступе диабета потерял сознание, выпал из поезда и разбился насмерть.

И только значительно позже, в своих мемуарах, Шелленберг признал, что Леман «за время своего сотрудничества с русскими… передал им столько обширного и важного материала, что мы вынуждены были во многих областях провести серьезную реорганизацию». Таким образом, один из прототипов Штирлица, в значительной мере близкий к его образу, погиб. К операциям 1945 г., отраженным в романе и фильме «Семнадцать мгновений весны», он отношения уже не имел. Но, как мы увидим, появились другие…

Что ж, РСХА было страшным учреждением. Но даже здесь люди встречались совершенно разные. Мы это уже видели на примерах Лемана, или оберштурмфюрера СС Хайнемана, помогшего сотрудникам советского посольства. Были обычные служаки, считавшие, что они выполняют свой долг, обеспечивают безопасность родной страны, а при этом и себе приличную пенсию на старость. Были фанатики, оболваненные нацистской пропагандой. Были карьеристы, проходимцы, любители поживиться. Первый начальник гестапо Рудольф Дильс погорел на непорядках и злоупотреблениях в своем ведомстве, но злодеяний за ним не нашли. После войны его не включили в число нацистских преступников, и он работал в министерстве внутренних дел Нижней Саксонии.