Александр Ширвиндт - Schirwindt, стёртый с лица земли [calibre]

Михал Михалыч вынужден оставаться за­мечательным актером. Никогдa нe мог Держа­вин, как его ни просили и ни журили ново­модные режиссеры, переступить черту орга­ничного пребывания на подмостках...

Тщетная попытка не допускать к себе слишком близко отрицательные и даже трагические эмоции — отсюда профессиональный альтруизм... невозможность потянуть одеяло на себя. Одеяло на него тяну я и не жалею об этом.

Счастье, что через мои прусские владения протекает речка Ширвинта, на берегу которой можно построить маленький дом рыбака в виде палатки, но уже с отоплением, пологим спуском к воде и мягкими креслами на берегу.

С возрастом мы все время преодолеваем раз­ного рода пороки, и, когда, наконец, все пре­одолено, образуется огромное количество времени, которое нечем занять. Тут и выруча­ет рыбалка. Раньше художественным руково­дителем этого действа всегда являлся Михал Михалыч. Еro отец, Михаил Степанович Державин, блестящий вахтанговский артист, был знатный рыбак и увлек сына сызмальства.

Стилистика рыбалки у нас полюсная. Я с рассвета плюхаюсь в складной стульчик и тупо сижу в независимости от клева. Михал Михалыч мечется по побережью, меняя кусты на трясину, переоснащает наживки, пробует блеснить.

Вообще многие считали рыбалку смыслом существования. Корифеем и фанатом рыбалки был народный артист Советского Союза Николай Крючков. К старости он соглашался сниматься в фильмах в том случае, если рядом с натурой оказывался водоем.

Замечательным рыбаком был Гриша Горин. Сегодня существуют актерские соревнования на Озерне имени Горина.

Вячеслав Тихонов — отличный рыбак.

Удивительный поэт-песенник Леня Лербенёв рыбачил зимой и летом, ловил подо льдом, под айсбергами, в унитазе, когда ничего другого не было. Не мог жить без удочки. Однажды он и меня потащил на подледную рыбалку Зимой, как известно, ловят на мотыля — такой маленький красный червячок, которого и летом-то не надеть на крючок. Сейчас все оснащены, есть даже специальные резервуарчики с подогревом от батареек, а тогда, сорок лет назад, мотыля засовывали в презерватив и держали его за щекой!..

Ездили мы с Леней рыбачить и летом. Как-тр отдыхали с ним и Державиным в Сортавале. Внизу — Ладога с судаками и щуками и прилепившийся к скале Дом творчества ком­позиторов. Со скалы мчится маленькая речущка, где мы всласть ловили небольшую форель. Но кто-то из местных подсказал, что если за­браться высоко на гору, там есть скальные озе­ра и можно поймать громадных черных оку­ней. Мы навьючились, как мулы: надувная красная лодка, рюкзаки со снаряжением, сна­сти, прикормка... Словно альпинисты, почти по отвесной скале стали карабкаться вверх. Когда, наконец, добрались до плато, нашему взору открылось красивейшее озеро. В пред­вкушении активного клева мы облачились в ярко-оранжевые непромокаемые костюмы, надули и спустили на воду лодку и забросили свои фирменные удочки. Адаптировавшись, заметили неподалеку висевшего вдоль скалы местного мужичка, одетого в валенки и ват­ник Он, как обезьяна, одной рукой держался за корень наклонившегося дерева, а в другой зажал самодельное удилище и пытался пой­мать рыбу.

Прошел час, второй, третий — ничего, ни поклевки. Ни у нас, ни у него. Как часто бывает в таких случаях, от злости перешли на «эспе­ранто». Леня кричит:

— Мужик! Чего ж тут рыба так х...во ловится?

Тот отвечает:

— Не то что х...во, а даже очень плохо!

В нашем театре — замечательные рыбаки: Володя Ушаков, Клеон Протасов и, конечно, таким был ушедший от нас Родион Александров. Породистый, дворянских кровей красавец, джентльмен. Уж если у нас кто-то и смахивал на артиста академического театра, то это он.

Холодным летом 1983 года охотницко-рыболовецкая бригада в составе Р. Александрова, М. Державина и вашего (ихнего) покорного слуги, воспользовавшись отпуском в театре, вырвалась в Костромскую область, на великую реку с целью укрепить то, что в простонародье называется здоровьем. Поселились в пансио­нате.

Великая река цвела из-за бесконечных шлюзов и ГРЭС и рыбы не давала. Бригада го­това была впасть в отчаяние и начать подры­вать то, что хотела укреплять, при помощи того, что можно выудить на суше. Но руково­дитель артели Родион Александров (браконьерская кличка Родя) не стал ждать милостей от природы, а стал их брать... Брезгливо взглянув на шведскую удочку с волжским червем на конце (удочки) в руках Мих. Мих. (в которого я как в рыбака камня не брошу), он пошел на кухню, при помощи обаяния украл три алю­миниевые кастрюли, личным сверлом превратил их в помесь решета с дуршлагом, набил последние черствым хлебом (так как бригаде мучного нельзя, а рыбам можно), на леске (0,5) смонтировал три кольца с грузом, от­дельно пустил леску (0,3) с веером крючков и велел Мих. Мих. и вашему (ихнему) покорно­му слуге ехать на ближайшую ферму. Там мы в туче слепней и комаров вгрызлись в родной край и добыли фирменных, упругих темно-коричневых червей.

Смахнув скупую мужскую слезу (это — ал­легория: ни слез, ни мужчин под рукой не было), мы оттолкнули руководителя от берега. Буквально через 7—8 часов Родик вернулся с фарватера с 5 (пятью) лещами (1 кг 500 г, 800 г, 3 кг 300 г и два по 600 г — взвешено на державинском безмене и проверено).

Из багажника извлекли коптильню — не сегодняшнюю хромированную «пудреницу» с флакончиками и ежичками, а настоящую. Дело в том, что с «Мосфильма» был сперт опе­раторский яуф. Это железный сундук для пере­возки отснятой продукции. Внутри — ячейки, куда киношники вставляли круглые коробки с пленкой. Эти ячейки не доходили до крышки и на образовавшуюся плоскость помещалась решетка от холодильника «Саратов», которая ложилась туда тютелька в тютельку. На дно сундука стругалась ясеневая стружка, затем раскладывался дубовый костер, подбрасыва­лась хвоя, немного лиственницы для дымку, и через 17 минут на берегу великой реки уже стоял запах, который нельзя сформулировать словами.

Поскольку, к сожалению, в окрестных ле­сах, кроме помета неизвестных животных, ни­какой дичи не было, «винчестер» Родиона ви­сел на стене и при всем уважении к Чехову так и не выстрелил.

Трудно в двух словах описать дымный от «Беломора» силуэт Родиона на фарватере и испуганные гудки кораблей, требующих доро­ги. Отдельной поэмы достоин эпизод, когда нашла коса на камень и сухогруз «Керч» не свернул, а Родион не уступил и вынужден был оттолкнуться веслом от наехавшено ржавого борта, чем геройски спас Мих. Мих. и вашего покорного слугу от голодной смерти.

Кто в нашем театре понятия ее имел о рыбалке, так это Андрей Миронов.