Владимир Невярович - Русская Атлантида

Тема эта неоднократно поднималась и освещалась в печати, но до конца все обстоятельства кражи и перепродажи бесценных драгоценностей и золота русских Царей за границу большевиками окончательно не известны.

Остается фактом, что в Российском Алмазном фонде ныне хранится лишь малая доля некогда величайших в мире сокровищ. Множество бесценных уникальных реликвий культового плана и украшений, реквизированных из российских церквей, также безвозвратно уплыли за границу…

Тюремное фото Клавдии Михайловны Кобылинской (Битнер), 1937 г. (ГАРФ. Ф.10035. Оп.1. Д. П.55098. Л.78).

При Царской Семье, томящейся в Тобольской ссылке, находилась довольно значительная составляющая личных и коронных ценностей. Часть из них через камердинера Чемодурова перед отъездом в Екатеринбург удалось передать на хранение игуменье Марии (Дружининой) в Иоанновский женский монастырь в г. Тобольске. Игуменья Мария была знакома с Царской Семьей еще до революции, и была человеком абсолютного доверия.

Какие-то ценные предметы из Царского хранилища, возможно, передавались и отдельным частным лицам из числа верноподданных. Случались и преднамеренные кражи. Из тех, кому Государь и Государыня могли доверить хранение своих ценностей, предположительно, мог быть и духовник Царской Семьи (из местных) священник отец Алексей Васильев.

Но среди царских слуг в Тобольске служил кто-то из осведомителей. В свободном интернете, к примеру, указывается на некую женщину по кличке «Литва», выявившую в Тобольске камеристку графини Гендриковой Паулину Межанс, которая дала показания, что якобы видела своими глазами корону Александры Федоровны в бриллиантах и шпагу в золотой оправе, ручка которой была из червонного золота.

Она-то (Межанс) и указала на монахиню Марфу (Уженцеву) как на хранительницу спрятанных сокровищ 3 3 Статья «Лови всех подряд» Леонида Велехова 01.11.2001 «Совершенно секретно». .

Огромные силы и средства чекистов были в 1933 году брошены на поиски царских драгоценностей. Вначале искатели принялись было за игуменью монастыря Марию Дружинину, но она на допросе умерла, унеся тайну в могилу.

Далее переключились на благочинную: монахиню Рахиль (Марфу Уженцеву, расстреляна в 1937 г.). Уженцева долгое время ничего не говорила, помня наказ игуменьи ни при каких обстоятельствах не выдавать тайну. Но потом, вероятно, после применения особых методов допроса, стала давать признательные показания.

Оказалось, что царские ценности она же лично по благословению игуменьи и прятала, и поначалу хранила их в монастыре. Но пришло время, когда оставлять сокровища в монастыре стало опасно (примерно через 7—8 лет хранения). Тогда царские ценности были переданы ею рыбопромышленнику Василию Михайловичу Корнилову, который спрятал их в дубовые бочки под фундаментом своего дома, а сам выехал из Тобольска.

Корнилова вскоре нашли, и царские сокровища в октябре 1933 года были обнаружены (в общей сложности около 8 кг украшений на сумму, вычисленную оценщиками, более трех миллионов золотых рублей). Но этого кладоискателям оказалось мало. Их воображение весьма сильно разгорелось.

Принялись за поиски остальных персон, причастных к возможному укрытию остальных царских сокровищ, среди которых особенно интересовали чекистов царские короны и золотая шпага.

К тому времени полковник Е. С. Кобылинский был расстрелян, священник Алексей Васильев умер, но оставались в живых его жена и дети, которых стали допрашивать, применяя известные методы. Те стали давать признательные, но очень противоречивые показания.

Евгений Степанович Кобылинский. Год неизвестен. ru.wikipedia.org

Под подозрение пал и царский писарь Алексей Петрович Кирпичников (1879—1934), добровольно последовавший за Царской Семьей в Тобольск. Его, больного, арестовали и тоже пытались заставить говорить. Допрашивали неоднократно, но он упорно настаивал, что выносил из дома шпагу и нити жемчугов Государыни, но лично ничего не хранил. В 1934 году Кирпичников умер в больнице.

Наряду с остальными, имевшими общение с Царской Семьей, вспомнили и о Клавдии Михайловне Битнер, которую быстро разыскали (возможно, её и не теряли никогда из вида, как она не старалась удалиться и жить незаметно).

На руках вдовы Битнер находился единственный сын-подросток Иннокентий, которого она страстно любила и воспитывала. Понятно было материнское желание сохранить себе жизнь ради сына.

Допрашивали Клавдию Битнер чекисты очень тщательно, всего двадцать семь раз. Судя по её почерку, вначале разборчивому, а далее превратившемуся в каракули, методы дознания были серьезными.

На допросах Клавдия Михайловна постепенно стала «признаваться». Например, она рассказала, что видела в руках у мужа ларец с драгоценностями, который тот, якобы, передал тобольскому пароходовладельцу и рыбопромышленнику, католику по вероисповеданию, Константину Ивановичу Печекосу.

Тогда чекисты стали «выбивать» показания из Печекоса. Тот долго терпеть не смог и в отчаянии привел своих мучителей к дому брата в Омске, где в стенах на шестом этаже будто бы имелся тайник с сокровищами.

Пока чекисты искали этот тайник, сам Печекос выбросился с шестого этажа. Однако каким-то чудом остался жив, переломав себе кости таза и лишь усугубив тем самым свои мучения. Его положили в больницу. Врачам приказали бороться за его жизнь.

Клавдию Михайловну, видимо, заставили написать ему письмо с просьбой все рассказать, дабы не причинять мучения другим людям. Но что мог рассказать человек, не имевший, вероятнее всего, никакого представления о царских драгоценностях?

Не избежала мучительных допросов и жена Печекоса Анели Викентьевна. В начале она все отрицала, но после серии чекистских дознаний стала припоминать о каких-то ценностях, однако не смогла указать место их хранения.

28 мая 1934 года в тюрьме несчастная женщина, разломав алюминиевую ложку, проглотила её, причем части ложки застряли в гортани. 17 июня Анели Викентьевна скончалась в муках от развившегося гнойного плеврита.

Розыски Царских сокровищ продолжались вплоть до начала войны. Клавдию Михайловну после допросов выпустили под надзор (вдруг да вспомнит еще что-нибудь). Но оставлять в живых такую опасную свидетельницу, конечно же, не стали и расстреляли на Бутовском полигоне 27 сентября 1937 года (посмертная реабилитация состоялась 16 марта 1956 года).

Сын Клавдии Михайловны Иннокентий Евгеньевич Кобылинский остался круглым сиротой. По имеющейся на сегодняшний день информации из вездесущего свободного интернета, он учился в ФЗУ, работал на заводе, посещал театральную студию, в сентябре 1939 года был призван в РККА.