Владимир Хардиков - Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 2

Сопка состоит из породы, богатой ураном, и заключенные ковыряют ее круглый год. Зимой, когда мороз скует ледяным покрывалом реки и тундру, урановую руду вывозили автомашинами.

Ежегодно сюда завозили заключенных по 2200 человек специальным этапом, именно для этого лагеря. Пароход с контингентом выгружали в Певеке, и дальше они шли пешком до лагеря все свои километры, унося с собой всю мелочевку. Остальное, более тяжелое снабжение и оборудование, доставлялось в лагерь позднее, уже по замерзшему зимнику, автомашинами или тракторами с волокушами. Такой способ передвижения этапа к конечному пункту назначения был универсальным для всех лагерей.

Самым тяжелым для заключенных был пеший поход по тундре с полной нагрузкой на каждого человека. Именно поэтому первоначальный этап состоял из 2200 человек, из которых дойдут лишь 2000. Исходя из многолетнего опыта, конвоиры знали, что примерно двести человек погибнут в дороге по разным причинам. Трупы тех, кто не выдерживал и умирал по дороге, использовали как бревна: укладывали на грунт и присыпали сверху землей. Вся дорога до лагеря устелена трупами, и удивляться здесь нечему: большая часть дорог на колымской трассе как две капли воды похожи одна на другую, и способ бесчисленных захоронений везде был одинаковым. Видимо, это было одобрено в высоких кругах: пусть послужат Родине даже своим прахом.

В этот лагерь отбирались наиболее сильные и относительно здоровые заключенные из политических, чтобы их ударным трудом обеспечить максимально возможную добычу руды для скорейшего создания своей собственной атомной бомбы и ликвидировать отставание от США в этом варварском соревновании за счет жизней тысяч своих собственных граждан, хотя и осужденных, но не переставших быть людьми и не ведавших о своей дальнейшей участи, обреченных на невидимую, но с каждым часом приближающуюся смерть. Никто из них и в мыслях не представлял смертельную способность гамма-лучей убивать все живое, даже в самых малых дозах накапливаясь в организме.

Через год, к следующему завозу контингента, в живых от всего этапа оставалось не более двухсот человек, да и те уже были не жильцы, а просто еще живые трупы, апатичные и уставшие от такого существования, желающие скорейшей смерти, дабы покончить с мучениями. За год от радиации умирало около1800 человек, и это повторялось с 1944 по 1958 годы, до момента, когда добыча урановой руды на комбинате была прекращена. На протяжении четырнадцати лет один этап сменял другой, почти полностью вымерший за год, и это всего лишь на одном прииске смерть от радиации забрала около тридцати тысяч человек, не считая оставшихся, которым тоже оставалось совсем недолго с разрушенным напрочь здоровьем. Можно быть уверенными – никто из них до материка так и не добрался, и останки их так и остались навеки в суровом Колымском краю.

Убийственные лучи радиационного излучения, и особенно смертоносное гамма-излучение, не видят разницы между плотью заключенных, конвоиров и работников НКВД. После многократного ослабления гамма-излучение превращается в рентгеновское, которое также в больших дозах смертельно для людей. Оно безжалостно действует на все живое, но поражающие его факторы уже значительно ослаблены, и для нанесения серьезного вреда требуются уже гораздо большие дозы. Оно и применяется в рентгеновских аппаратах в малых дозах и почти безвредно для человека. И только на следующем этапе рентгеновское излучение, еще более ослабленное, превращается в фотоны света, которые мы получаем с нашего светила. Вот таким образом смертельное гамма-излучение трансформируется в солнечный свет, дающий нам тепло, согревающее планету и, по большому счету, дающее жизнь нам и всему сущему на Земле. Таким образом, чисто схематически и очень кратко можно объяснить процессы в не самой большой термоядерной вселенской печке – Солнце. Хотя, для справки, Земля поглощает всего лишь одну двухмиллиардную часть солнечной энергии – тех самых фотонов, преобразованных в солнечный свет.

Работники НКВД, конвоиры и охрана были не сильны в ядерной физике, и какие-то невидимые лучи для них были грамотой за семью печатями. Они приехали в этот забытый Богом край зарабатывать новые чины, награды, повышенные зарплаты и персональные пенсии, чтобы по окончании срока службы вернуться на большую землю живыми и здоровыми и наслаждаться прелестями жизни и полученными привилегиями, свысока посматривая на обычный люд больших и малых городов, ищущий, у кого бы перехватить десятку до следующей зарплаты.

Для охраны наверху были построены два небольших барака между большими бараками заключенных, в которых дежурила суточная смена: там же они и находились в течение всей смены. Внизу под сопкой располагались несколько домиков, штаб НКВД и общежитие для всех солдат и офицеров с семьями, но обычно там проживало не более двух-трех семей. Остальные предпочитали находиться в более теплых краях, получая ежемесячный аттестат от своих мужей. Впрочем, штат охраны выбирал себе временных жен из женских лагерей, находящихся в Певеке. В основном это были жены «врагов народа», получившие немалые сроки за связь со своими мужьями. Оттуда же, как и из западных лагерей европейской части страны, шло пополнение гаремов старшего начсостава НКВД. У женщин просто не было выбора, и приходилось соглашаться, в противном случае их ждало неминуемое мучительно долгое существование с наиболее вероятным смертельным исходом.

Все же кое-какие рекомендации по защите от радиационного излучения органы насилия получали, но даже при их полном и точном выполнении это было что слону дробина: на примитивном уровне, средства для защиты не отпускались, многие свойства радиации были неизвестны, да и отношение самих охранителей к тому, что не видно, только что описано выше. Общее количество охраны и офицеров на руднике не превышало 50—70 человек, и к следующему лету почти половина отправлялась в мир иной вслед за теми, кого они так усердно охраняли. Не спасали ни погоны, ни винтовки с автоматами, ни даже светлый лик вождя, висевший в каждом кабинете, ни его верный опричник Лаврентий, который и курировал весь проект создания атомной бомбы. Радиация не щадила никого, и не умершие в течение года умирали в последующие годы. Если и удавалось каким-либо образом оттянуть смерть, то совсем ненадолго.

Все прибывшие на рудник уже через неделю-другую были обречены, урановая руда хотя и слабо радиоактивна, но долгосрочное, непрерывное пребывание в зоне ее действия быстро наматывало смертельные дозы, и уберечься от нее было практически невозможно. Конечно, заключенные получали большие дозы, непосредственно работая с рудой в незащищенной скудной одежде, да и физическое их состояние несравнимо с сытыми охранниками. Это и создавало какую-то разницу во времени наступления смертельной болезни, тем более обреченные умирали постепенно, что позволяло органам ссылаться на их слабое здоровье, жестокий климат, недостаточное наркомовское питание и тяжелый труд, т. е. манипулировать. Многие смерти охранного персонала объяснялись повальным пьянством, тяжелым климатом, отсутствием многих витаминов и тоской по большой земле. Таким образом удавалось на протяжении долгого времени умиротворять свои собственные надежные кадры, на которых режим и держался. Хотя наверху, безо всякого сомнения, знали истинную причину столь высокой смертности, но публичной огласке это не предавалось, и на все существовала «естественная убыль», которая применялась и к людям. Но все жертвы перекрывались одним словом – «надо». Стране нужна была своя собственная атомная бомба, и ради нее жертвовали тысячами жизней. Очень кстати пришлось ко двору очередное гениальное изречение вождя: «Смерть одного человека – трагедия, смерть тысяч – всего лишь ошибка», как бы давшее завуалированную отмашку продолжать, не считаясь с количеством жертв, и органам были развязаны руки, а они и рады стараться.