Владимир Хардиков - Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 2

Лишь его странная смерть позволила остановить в какой-то мере этот беспредел, но корни той политики проросли глубоко, и корчевание происходит очень тяжело, несмотря на прошедшие десятилетия. Возвращение к старому уже невозможно в силу множества причин, да и Россия слишком велика, чтобы повторить Северную Корею. Тем не менее забывать страницы нашей истинной истории не только безнравственно, но и очень опасно, прежде всего для самой страны, на фоне многочисленных кощунственных поступков определенной части общества, ненавидящих первопроходцев, впервые вскрывших и показавших настоящее лицо диктатора и его системы: памятники Солженицыну обливают черной краской, неоднократно разбивают небольшой бюст, установленный во Владивостоке поэту Осипу Мандельштаму, погибшему где-то здесь, но неизвестно где похороненному. Великий вождь так и не простил ему «Кремлевского горца». Перечислить всех, против кого направлен «праведный» народный гнев, просто невозможно, достаточно вспомнить, каким обструкциям подвергались такие известные писатели и поэты, как Василий Аксенов, Владимир Войнович, Фазиль Искандер, Виктор Ерофеев, Белла Ахмадулина и многие другие.

Неудивительно, что из российских и советских пяти Нобелевских лауреатов по литературе, начиная с Ивана Бунина, четверо скрывались в эмиграции, и лишь один Шолохов умудрился прожить в свое удовольствие, выдавая такие перлы, как «Поднятая целина», которую и близко-то сравнить по качеству с его единственным шедевром «Тихий Дон» невозможно, как будто писали разные авторы.

Еще живы свидетели, да и участники, совсем недалекого советского времени, и некоторые из них все еще помнят сталинизм во всей его красе и размашистости. И на страницах этого рассказа появилась возможность еще раз взглянуть на реалии и факты того времени глазами непосредственных свидетелей, воочию видевших и знавших далеко не масляные картины нашего прошлого.

Лето 1990 года выдалось на редкость теплым и относительно малодождливым. Капитан теплохода «Нижнеянск» Дальневосточного пароходства Валентин Алексеевич Цикунов на своем мощном, почти 180-метровом «броненосце» с усиленным ледовым арктическим классом (почти ледоколом) уже успел сделать один арктический рейс из Владивостока в Певек с различными грузами и готовился ко второму в тот же самый порт. Первый рейс прошел успешно, и судно, следуя полным ходом, на всем протяжении рейса не встретило обычных для сезона паковых или однолетних льдов, оставивших ледоколы без работы. У капитана было хорошее настроение, хотя, впрочем, как и зачастую, он опять остался без летнего отпуска.

Его судно типа «Норильск» или «СА-15», «морковка» на местном пароходском сленге, стояло под погрузкой контейнеров во Владивостокском порту на бар нашей самой известной после Волги реки Колымы и на все тот же арктический Певек. Причиной хорошего настроения капитана являлась неожиданная скоротечность рейса, при повторении которого у него еще оставались шансы ухватить кусочек лета и золотую приморскую осень. Первый рейс и в самом деле продолжался немногим меньше месяца, при том что от Владивостока до Певека 4000 морских миль, и «Нижнеянску» потребовалось всего лишь десять суток, чтобы покрыть такое гигантское расстояние, следуя средней скоростью 18—19 узлов на двух своих двигателях, проходя за сутки в среднем 400 миль. Правда, количество сжигаемого мазута превышало 50 тонн в сутки, но если надо – то надо, тем более что считать эффективность перевозок, особенно северных, еще не научились.

А лето и в самом деле удалось: на всем протяжении от Владивостока до Певека не было ни штормов, ни привычных туманов, и камчатские вулканы даже на стокилометровом расстоянии поражали своей величавой осанкой, а снежные вершины на фоне голубого неба казались выходцами из параллельных миров. Видимо, циклоны в этом году то ли забастовали, то ли взяли отпуск за много предыдущих лет непрестанного труда. Поневоле вспоминается затертая с давних времен поговорка: «Если бы море всегда было таким, то все евреи бы плавали». Вот так прямо народная мудрость склонилась к банальному шовинизму.

Учитывая благоприятный долгосрочный прогноз погоды и вспомнив про уже порядком подзабытое обещание, когда-то данное дочери, окончившей девятый класс, капитан, посоветовавшись с женой, решил взять ее с собой в следующий рейс и немного приоткрыть Арктику для своих чад, тем более что и его сын после окончания четвертого курса высшей мореходки в числе 25 курсантов также шел с ним в этот раз. Да и дома тоже будет спокойнее – пусть жена отдохнет, а сын с дочерью будут под присмотром отца. Узнав о скором круизе, дочь от радости едва не придавила своего невысокого папаню, не привыкшего к открытым проявлениям нежности, обняв его за шею.

Большая капитанская каюта на большом судне позволяла совместное проживание не только дочери, но и сына. Все трое ближайших родственников свободно разместились в ней, не испытывая никаких бытовых неудобств. К тому же рядом находились сауна, солярий и бассейн. Капитану и его отпрыскам было совсем не скучно в этом рейсе, он и припомнить не мог, когда еще приходилось так близко и долго общаться с почти взрослыми детьми, замечая их любопытство и с удовольствием отвечая на многочисленные вопросы.

Закончив погрузку и обычную рутинную процедуру оформления грузовых документов и отхода в рейс, глубоким вечером судно снялось в рейс и малым ходом направилось на выход из бухты Золотого Рога среди многочисленных мерцающих огней почти субтропического лета.

Тишина ночной прохлады, яркое звездное небо и постепенно нарастающий напор встречного ветра от увеличивающейся скорости судна долго не могли заставить молодежь разойтись по спальным местам, несмотря на неоднократные напоминания отца. Для них, и особенно для дочери, это было открытие нового, неизвестного мира и присущих ему же ощущений. Валентину удалось уговорить дочь идти спать уже под утро, когда, пройдя спящую Находку, «Нижнеянск» начал подворачивать к северу в направлении пролива Лаперуза. Так и проспала она до обеда следующего дня.

А затем открылся и сам пролив, который проходили уже в светлое время: слева остров Сахалин, справа вдалеке – Япония, различимая и без бинокля в условиях хорошей, почти осенней, видимости. Исключительная видимость в Приморье, да и на Сахалине, бывает в сентябре—октябре, когда воздух чист, свеж и прозрачен, будто его и нет.

И на этот раз проскочили весь путь за десять дней, не встречая ни льдов, ни сколько-нибудь значительных штормов, туманов и противных ветров. Гладь воды напоминала штилевую, в которой отражались редкие облака и яркие блики солнца, слепившие глаза. Ну и, конечно же, стаи дельфинов: их обтекаемые черновато-серые лоснящиеся тела легко выпрыгивали из воды, направляясь по известному только им курсу. Но завидев идущее судно, совершали поворот «все вдруг» наперерез, обращаясь к своему любимому занятию: нырянию и плаванию у самого форштевня в буруне разрезаемых брызг. Известно, что дельфины в движении редко превышают скорость в 40 км в час. Скорость судна лишь немногим уступала, и они вскоре уходили в сторону от неуступчивого партнера. Стаи чаек преследовали судно почти на протяжении всего пути – близость берега позволяла им сопровождать нашу «морковку», не удаляясь в океан. Иногда, найдя косяк какой-либо рыбной мелочи в верхних слоях воды, они всем скопом, истошно крича, пикировали в воду, хватая свою часть добычи и забывая о сопровождаемом судне. Чайки сопровождают любое судно не из простого любопытства: они прекрасно ориентируются по времени приема пищи экипажами и ожидают остатков пиршества, когда судовая обслуга выйдет на корму с ведром и начнет выбрасывать съедобные остатки завтрака, обеда или ужина. Тогда начинается несмолкаемый гвалт, и, стараясь вырвать кусок побольше друг у друга, они иногда в пылу междоусобной борьбы теряют его, и тот падает в воду, начиная медленно тонуть. Тогда одна из них, или же совершенно посторонняя, сомкнув крылья, бросается в воду, почти не поднимая брызг, и достает лакомство уже из глубины.