Сергей Степанов-Прошельцев - Нижегородские ангелы и демоны. Известные и неизвестные люди Понизовья

В 1839 году отец Любы выкупил себя и своих родных, но, заплатив за вольную все свои сбережения, остался без средств к существованию. Косицкие уехали в Нижний Новгород, где двенадцатилетнюю Любу отдали «в услужение» в дом к богатой купчихе Прасковье Долгановой.

И опять – полная противоположность злодеям-эксплуататорам и кровопийцам, как помещиков называли в советское время. Прасковья Аксёновна, по словам Любови Павловны, «взяла меня к себе и полюбила, и ласкала, как дитя своё». Спустя много времени Косицкая писала: «Безотчётная радость овладевала мною; я пела, плясала, как будто горе никогда не касалось меня. Забывала все горести и до сей минуты целую руку моей доброй Прасковьи Аксёновны: она оживила мою душу».

«Там моя жизнь»

Однажды они пошли в театр. Люба боялась, её уверяли, что чертей там нет. Это случилось в конце декабря 1843 года, и Люба заболела театром навсегда. Когда через неделю Долганова повела её на другой спектакль, девушка поняла, что «душа отделилась от тела и перешла туда, на сцену; для меня, – вспоминала Косицкая, – пропал мир земной, я ничего не видела и не слыхала, как-будто всё умерло для меня… Тут уже я всё поняла, даже поняла и то, что там моя жизнь».

Поняла это и Долганова. Несмотря на бурные протесты матери Любы, которая утверждала, что театр – грех, она упросила знакомого ей директора театра Никольского принять 14-летнюю Любу в его труппу. Но когда родители узнали, что дочери будут платить ежемесячно 15 рублей серебром, а жить она будет отдельно от семьи – в особом «театральном доме», о греховности представлений на сцене больше не заговаривали.

Театр в Нижнем Новгороде, основанный князем Николаем Григорьевичем Шаховским, находился тогда на Жуковской улице. Сегодня это место трудно вычислить. Так называемые «распутинские дома», названные по имени одного из владельцев театра, сменивших Шаховского, где жили 96 актеров и служителей с семьями, спускались к несуществующим ныне Панским улицам. В одном из этих домов Любаше выделили отдельную каморку с кроватью, столом и тремя стульями. Зато здесь было окно, выходившее на Волгу.

Комната была грязная, но одна из старейших актрис театра Аксакова помогла девушке с уборкой, напоила чаем. Отец привёз одежду, чайник, чашку и столовые приборы, и Люба зажила новой для неё жизнью. За короткое время она превратилась в стройную, красавицу. Её научили петь, танцевать, декламировать. Многие мужчины, увидев актрису, оглядывались, пораженные.

В Нижнем Новгороде в то время было даже два театра – городской и ярмарочный. Городской, по свидетельству Александра Гациского, « был открыт постоянно, исключая дни Великого поста и ярмарки», спектакли давались три раза в неделю, а по праздникам – ежедневно. Ярмарочный театр начинал свою работу 8 июля и в течение двух месяцев приглашал зрителей на свои постановки каждый день, исключая субботы и Успение Пресвятой Богородицы». То есть нагрузка у артистов была солидной. Но и зарабатывали они по тому времени довольно хорошо. Известный путешественник барон Гакстгаузен, побывавший в 1848 году в Нижнем Новгороде, писал, что за ярмарочный сезон выручка нижегородского театра составляла от 24 до 30 тысяч рублей серебром (Гакстгаузен фон Август. Очерки о внутреннем положении, национальной жизни и особенностях сельских учреждений России. Москва, 1869).

Но это было до того, как Никольский включил в труппу Любовь Косицкую. При предыдущем владельце театра Василии Игнатьевиче Живокини появилось немало проблем. Василий Иванович был актёром московского театра, нередко выходил на сцену и в Нижнем Новгороде. Театром управлял его брат Михаил, художник-декоратор. Но при нём актеры стали покидать Нижний Новгород. В газете «Нижегородские губернские ведомости» даже была опубликована статья под названием «О нижегородском театре и об охлаждении к нему публики».

Это охлаждение для Живокини было непонятно. В труппе оставались такие профессионалы, как Минай Поляков, Анна Вышеславцева, её сестра Елена, выступавшая под псевдонимом Трусова, и Ханея (Александра) Стрелкова, один выход которых на сцену приводил публику в восторг, и одновременно – полупустой зал. Преемникам Живокини нужно было что-то кардинально менять, чтобы привлечь зрителей. И Никольский придумал «вольные маскарады», которые начинались после спектакля и сопровождались танцами, когда можно было напрямую пообщаться с актерами в непринужденной обстановке. Но главное, что замыслил Никольский, – это омоложение труппы. И начал он с юной Любы Косицкой.

Первые роли

Никольский доверил ей сразу две эпизодические роли – крестьянки в спектакле «Женевская сирота» и горничной в «Комедии с дядюшкой». Это были пьесы довольно примитивные по содержанию, и сегодня их авторов уже не установить. Тем не менее, они были достаточно популярны, и волнение дебютантки трудно передать. Люба даже обратилась к Ханее Ивановне Стрелковой с просьбой оценить, как она озвучивает одну из этих ролей. Та благосклонно выслушала и дала несколько советов. Но когда должен был состояться её выход на сцену, как потом признавалась Любовь Павловна, «ноги словно приросли к полу».

Кто-то вытолкнул её из-за кулис, и, выбежав к зрителям, она проговорила свою роль, а под конец расплакалась и убежала. Сценарием это не предусматривалось, но это было так естественно, что зал взорвался аплодисментами. Косицкая, ещё не отдавая себе отчёт, интуитивно почувствовала, что актерская игра и собственные эмоции сливаются в одно неразрывное целое, что игра на сцене – это сама жизнь.

«Как я была довольна, как я молилась в тот вечер! – писала она в своей автобиографии. – Воротясь домой, поужинала и села к окну глядеть на луну и Волгу. Как мне было хорошо в тот вечер… Не было человека счастливее меня в целом мире».

Успех окрылил. В опере Вольфганга Амадея Моцарта «Волшебная флейта», которая включала в себя элементы балета, Любовь Павловна исполняла танец с помелом. И зрители не отпускали её со сцены, этот танец ей пришлось исполнить трижды. В опере Джакомо Мейербера «Роберт-дьявол» Косицкая должна была петь в хоре, но голос её так понравился Никольскому, что он доверил ей исполнение партий Агаты в опере Карла Вебера «Волшебный стрелок» и Надежды в опере Алексея Верстовского «Аскольдова могила».

Взлёт

А затем наступило время, когда талант молодой актрисы раскрылся во всей своей полноте. Её заметили, её полюбили, ей стали завидовать, её наперебой приглашали в другие театры. Многое дало общение со столичными гастролёрами, приезжавшими на ярмарку. Её партнером стал известный оперный певец Александр Бантышев. Он был первым исполнителем гимна «Боже, царя храни!» и партии Торопки в «Аскольдовой могиле». Эту партию Бантышев исполнял и на Нижегородской ярмарке, но Любу Косицкую публика принимала с таким же восторгом, как и этого тенора.