Дмитрий Губин - Въездное & (Не)Выездное

Я хмыкнул, поскольку прилетел на тест-драйв нового Lamborghini Gallardo LP560-4 (США – это 40 % рынка для «ламбо»), а машинка в 560 лошадиных сил экономичной не бывает. Но что бы вы думали? В характеристиках значился расход топлива 10 л/100 км за городом. Я не поверил, пока не покатался по Неваде, соблюдая ограничения скорости: расход на самом деле вышел крохотным. И я понял, почему автоматика включала шестую передачу уже на 2000 оборотов: экономила.

Будем честны: в потреблении мы всегда копировали Америку. Сначала – в джинсах и жвачке. Потом – в дорогих мощных машинах, объявив это русским стилем (наверное, потому, что хотелось быть первыми, а не вторыми). Похоже, сегодня, чтобы быть первыми, нужно начать экономить – чтобы снова догнать Америку.

Вот о чем я тогда не написал: я разбил эту новенькую «ламборгини». На автодроме не вписался в поворот. Понадеялся на полный привод и ESP, а когда начался занос, растерялся – хотя управлять заносом я когда-то учился в Зельдене в школе BMW. Да что оправдываться…

В общем, пробил ограждение, вылетел на камни, вылез из машины, – вроде цел, но капот разбит в хлам (движок у спорткаров сзади). А дальше – как в кино. Через секунду появилась ambulance, «скорая». «Вы в порядке?» – «Да». – «Нуждаетесь в госпитализации?» – «Нет». – «Ваше имя?» – «Дмитрий Губин». – «Какое сегодня число?» – и так далее: как называется наша планета, сколько дней в неделе, как зовут президента США, сколько даймов (то бишь гривенников) в долларе, и снова – «Вы в порядке?», «Нуждаетесь в госпитализации?» То есть проверяли, не в шоке ли я. А документы даже не спросили. Затем появилась толстая веселая темнокожая полицейская. И она документов не спрашивала, дала подписать бумаги, угостила кофе, хлопнула по плечу: «Не бери в голову, парень! На то и автодром, чтобы гробить машины. Эти итальянцы с богатеньких еще свое сдерут!».

Итальянцы из «Ламборгини» не скажу, чтобы были в восторге, но ни слова не сказали и выдали новую машину – попросив, правда, больше на автодроме не экспериментировать и покататься с соблюдением скорости по пустыне.

И этому – помимо умения экономить – нам у американцев и итальянцев тоже следует поучиться.

Tags: В анабиозе над Атлантикой. – Превращение людей в визитные карточки. – Дауншифтинг и восстановление дружеских отношений с жизнью.

Если я просыпаюсь в кресле типа «кокон» (электрическое, полтораста фиксированных положений), а вокруг полумрак, – значит, я лечу над Атлантикой, а стюардессы уже осуществили свой дьявольский план.

План в том, чтобы втихаря подпоить тебя за обедом (доливая вино, хотя их и не просят), а потом зашторить иллюминаторы и пригасить свет. И все, ты покорно раскладываешь кресло в горизонтальное положение, превращая в кресло-кровать, закутываешься в плед и сопишь, словно в шляпе малиновой ежик резиновый с дырочкой в правом боку.

Тебя настойчиво погружают в анабиоз, как в фильме «Пятый элемент». Все, кто летал «Люфтганзой» на другой континент бизнес-классом, смеются: «Очень похоже!».

Кстати, подозреваю, что электророзетки в 110 вольт, вмонтированные в кресла, у них не работают по той же причине – чтобы ты мог зверушкой когтями скрести по клавиатуре ноутбука, только пока живы батарейки, а живут они как раз до обеда, а потом стюардессы заученно разведут руками: ах, какая жалость, Mein Lieber Herr! Удивительно, но до этого рейса с розетками все было в порядке.

А самое вязкое, непонятное, странное – это из анабиоза выходить. За час до посадки. Потому что сначала не помнишь, куда летишь. Потом, по изображению на встроенном экране, осознаешь – о, впереди франкфуртский (или мюнхенский) хаб, а вот откуда летишь, нужно вспоминать еще секунд 20, потому что если я опишу, как возвращается воспоминание о дорогах Массачусетса или об ужине al fresco в бостонском музее Эвы Гарднер, это не будет воспоминанием, – это будет значить, что я уже приземлился во Франкфурте (или Мюнхене), принял душ в бизнес-зале (днем очередь на него, кстати, длится часа полтора), пересел на самолет до Москвы (или Питера), добрался до дома, проверил информацию по Yandex – и после этого написал.

В «Яндексе» найдется все.

В голове это все не укладывается.

Память больше не удерживает людей, она больше не поддерживает личные отношения, как поддерживают потолок арки венецианского палаццо, которое миллионерша и покровительница искусств Эва Стюарт Гарднер разобрала по кирпичику и перевезла в Бостон в начале XX века, нашпиговав затем внутренности Вермеером, Рембрандтом, Веласкесом и прочим Дега, потому что тогда это был нормальный ход – разобрать в Европе и вывезти в Америку (надо ли говорить, что я успел побывать на сайте музея, пока писал эту фразу?).

Память уже не удерживает ту милую, разгорячившуюся англичанку, лет сорока пяти (но выглядела она сильно моложе), действительно милую; после шампанского она хохотала и била меня по руке – you are naughty, Dmitry, you are naughty! – в ответ на рискованную шутку. У нее были такие зеленые ирландские глаза и остатки либо сведенных, либо просто исчезнувших с возрастом веснушек, которые вновь появлялись, когда она смеялась, несмотря на то, что и глаза и веснушки я придумал только что, потому что, черт побери, я не помню цвета ее глаз.

Я не помню ее имени, цвета глаз, длины юбки, цвета соскочившей и болтающейся на носке туфли (она раскачивала ногой с соскочившей туфлей, сидя на низких перилах балюстрады), и про туфлю я тоже выдумал, потому что рыться в так и не разобранных визитных карточках, чтобы найти ее имя и место работы, нет сил – проще сочинить.

У меня сложена в пакетик пара сотен неразобранных визитных карточек, в тщетной надежде оцифровать имена, телефоны, явки, пароли, встречи и добавить к тем трем с половиной тысячам записей с персональными данными, что хранятся в Outlook.

Когда ты знакомишься более чем с пятьюдесятью новыми людьми в месяц и ездишь за границу чаще двух раз в месяц, весь мир превращается в неразобранные карточки, засунутые в пакетик.

Потому что начиная с этого момента (и даже чуть раньше) ты перестаешь воспринимать мир чувственно и завоевывать его в буквальном, тактильном смысле, в каком спортсмены завоевывают свои секунды, сантиметры и золотые медали, а сам превращаешься в оцифрованную визитную карточку, которую несет по проводам всемирный компьютер, раз в три года корректируя должность и телефон. Это не тебе, а твоей карточке пришло с утра 40 писем (среди них – 10 приглашений: если разобраться, то приглашений обменяться информацией еще примерно с 30–50 карточками: ну не воспринимаешь же ты их, право, как людей?), это твоя карточка слушает La Traviata в La Scala (с последующим ужином со спонсорами прослушивания), это твоя карточка обсуждает с партнерами, где встретиться за бизнес-ланчем – в «Аисте» или «Турандот».