Виктор Бронштейн - Лабиринты судьбы. Между душой и бизнесом

Напряжение с дочерью усилил и такой факт. Недавно в спорном вопросе она активно поддержала мать, а именно помогла ей снять со стены у сына одну из главнейших семейных реликвий и гордость нашей коллекции – этюд Коровина – и увезти его, возможно, и на продажу. Я действительно подарил этот этюд жене много лет назад, но при разводе она моментально забрала «свою» – подаренную мне – картину и увезла в антикварный магазин. Так что, по аналогии и справедливости, этот подарок должен был остаться рядом с сыном и с моей собираемой для потомков коллекцией в доме, в котором дети являются полноправными собственниками и сохозяевами. Суть конфликта с дочерью была заложена в подсознание, а на поверхности причина якобы в том, что я часто заводил разговоры о бывшей жене и этим как бы портил ей жизнь. Действительно, заводил. Но и меня, думаю, легко понять уже взрослой дочери. Я пытался преодолеть глубоко запавшее ей в душу клеймо жены: «Плохой папа – причина развода» – и растопить логикой её отчуждение, но, увы, эффект получился обратный.

Причина, по-видимому, в том, что дочь – как будущая жена и мать – слишком сильно ассоциирует себя с матерью и до сих пор всё сказанное в адрес матери весьма эмоционально примеряет на себя и, естественно, переживает и обижается. До сути нашего, в общем-то, конфликтного непонимания мы смогли докопаться только вдвоём с уже 20-летней дочерью во время совместной поездки на её каникулы и день рождения в солнечный и безмятежно-спокойный Египет, в район Шарм-эль-Шейха.

Наше психологическое открытие, знакомое мне по собственному восхищению некоторыми героями кино и книг, должно явиться поворотным пунктом в налаживании более тесной и душевной дружбы. Кумиров в реальной жизни у меня никогда не было, от этого, наверно, и затянулось понимание мной бесполезности логических построений. Влюбиться можно при накале чувств и не в самого положительного, а порой и в совершенно отрицательного героя.

Так же вначале я не очень понял её дружбу с компанией студентов арабской национальности и другой веры. Но вскоре стали заметны её существенные сдвиги в учёбе и образе жизни в лучшую сторону. У ребят-иноверцев оказалось неоспоримое преимущество передо многими нашими. Они намного ближе к вере в Господа и хоть каким-то традициям, проверенным веками.

Вскоре я, в отличие от матери, стал поддерживать эту благотворную для неё дружбу. Жаль, что после школы пути-дороги молодёжи разошлись по разным городам и странам, причём некоторые ребята попали, увы, в самое пекло военных действий, например, в Ливии. Забота об их судьбах – пожалуй, первая жизненная печаль враз повзрослевшей дочери.

Но, несмотря на то что я морально поддерживал дружбу дочери с представителями ислама, к моему выбору дочь относится намного строже, хотя, как и в её случае, благотворное влияние второй половины и здесь налицо: изнурявшая меня депрессия осталась в прошлом. Но, видимо, детям до родителей и их здоровья дела пока немного.

Тем не менее я никогда не скачусь ни с кем из детей к таким отношениям, как великий русский поэт Юрий Кузнецов, который в стихах «Отступление от дочери» и «Укоризна» изливает уже не боль, а совершенно недопустимую, на мой взгляд, ненависть к своей родной дочери, кстати, за отношения с иноверцем:

Я же скажу: «Храни Господь мою родную, любимую дочь и подари нам когда-нибудь, лучше побыстрее, а в крайнем случае и через десятки лет, настоящую духовную встречу».

Жизнь распорядилась так, что и моя духовная встреча с мамой состоялась, когда мне было за пятьдесят, уже после ухода из жизни сестры. В оправдание можно сказать, что и растила нас в основном бабушка. Время было послевоенное. Мать много работала и часто дежурила ночами в своей больнице, где была в молодости простым, а затем и главным врачом. И в детстве мы с мамой виделись до обидного мало. Декретный отпуск – два месяца, а затем наша совместная поездка в Москву на курсы повышения квалификации, которую я, естественно, не помню. Как самые счастливые, вспоминаю моменты, когда мама очень недолго работала врачом в детском садике или в пионерлагере, а также прогулки с мамой по парку и набережной. Дефицит общения с собственными детьми – явление, к сожалению, нередкое. Переживание А. Ахматовой на эту тему оставило нестираемый след в поэзии: