Петр Дружинин - Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование

Илья Самойлович [Зильберштейн] зимой и весной очень энергично собирался отстаивать клюевскую публикацию в самых высоких инстанциях, расспрашивал меня обо всем и был готов рваться в бой, но на сегодняшний день, кажется, ничего не добился; во всяком случае, его намерение открыть Клюевым третью книгу блоковского тома не реализовалось, и теперь он предполагает, если удастся, дать публикацию в четвертой книге; в своих планах он стремится выйти на А. Ваксберга, почему-то связывая с этим свои хлопоты за клюевскую публикацию. Ждем сейчас корректуру 3-й книги.

Все мы очень встревожены и озабочены, помимо самого факта путешествия на край света, тем, чтó Вас там встретит, чем придется заниматься. Понимаю всю сложность эпистолярного обмена в этой связи, все же хотелось бы знать, чем можно отсюда помочь: что можно и нужно послать, что предпринять. Напишите хотя бы в двух словах.

Этим летом у нас состоялся квартирообмен. Теперь у нас отдельная двухкомнатная квартира по адресу: 197101, Кировский пр., 16, кв. 9. Отняла эта процедура массу времени и сил, впереди еще заботы и расходы по внутриквартирному благоустройству, так что и в этом отношении постоянно приходится мысленно возвращаться к Вам и учитывать Ваш опыт. Самое трогательное, что первый звонок «со стороны» (т. е. не по обменным делам), который раздался в начале сентября (нет, 31 августа) в нашем новом жилище, был от Светочки из Горького (она узнала телефон у Лидии Владимировны); мы очень хорошо поговорили; сейчас Света очень воспрянула духом (в сравнении с февралем, когда мы с ней виделись в последний раз), больше всего беспокоится о Вас, подготовила для Вас посылку, которую Вы, наверное, уже получили.

Обнимаю вас, Костя, и все же не оставляю надежды увидеться раньше, чем в конце предстоящего года; не теряйте мужества и силы духа; даст Бог, переместится ход этой истории на другие рельсы. Все мы с Вами, любим Вас, внутренне разделяем Вашу судьбу.

14 октября 1981

Дорогой Костя,

огромную радость суждено было испытать, снова услышав в письме Ваш голос и почувствовав незыблемость и неистребимость прежних хорошо знакомых интонаций. Пришло оно в дни, когда здесь была Светочка; с нею мы изо дня в день общались, собирали по такому поводу в нашем новом жилище гостей и даже побывали вместе [в ресторане] на Витебском вокзале. Живет Света, конечно, всецело своим нынешним положением, но думает и беспокоится все время исключительно о Вас; проявляет она такую самоотверженность и такую силу духа, какие трудно было предугадать в ней даже нам, давно ее знавшим и ценившим ее душевные качества, ее редкостную доброту, отзывчивость.

В моей судьбе за последнее время случились тоже серьезные изменения. 19 сентября скоропостижно скончался Михаил Павлович [Алексеев] (мгновенная смерть, то ли инсульт, то ли обширный инфаркт); похоронили в Комарове, через могилу слева от Ахматовой. Возглавить сектор назначен Баскаков (исполняющий обязанности); я же частично должен буду заниматься изданием работ М.П., частично – продолжать работу по Блоку (академическое полное собрание). Последние недели практически полностью поглотило случившееся; хотя М.П. исполнилось недавно уже 85 лет, такой развязки сейчас никто не ожидал, она потрясла и ошеломила. Наше учреждение неуклонно продолжает развиваться в известном Вам направлении, и смерть М.П. может грустным образом сказаться еще во многих отношениях и по многим поводам, о которых пока только догадываемся. 9-го или 10-го сентября случилось еще одно трагическое событие – погибла, сбитая автомобилем, дочь Д.С. Лихачева Вера Дмитриевна. Дм. Серг. сейчас в тяжелом состоянии, из которого только начинает, как говорят, понемногу приходить в себя. Таковы судьбы двух Ваших защитников. (Михаил Павлович собирался возобновить свое ходатайство по Вашему поводу, теперь уже для московских инстанций; Д.С. также обещал свою помощь для Москвы.) Не знаю, сумел ли чего-либо добиться на сегодняшний день Зильберштейн; постараюсь узнать и по возможности напомнить о данных им обещаниях. За это время вышла «Лермонтовская энциклопедия» с двумя Вашими статьями (о Рильке и о Лермонтове в Испании), к сожалению, подписанными только инициалами (К.А.); В.А. Мануйлов подписал для Вас экземпляр, и он сейчас у Лидии Владимировны. Думаю, что все эти печатные дискриминации имеют сугубо перестраховочный, а не глобальный характер; доказательством тому является только что вышедший четвертый том библиографии «Русские советские писатели. Поэты», где напечатаны дополнения к брюсовской ереванской библиографии и где указаны за Вашей подписью не только работы собственно о Брюсове, но и статья о Клюеве в «Русской литературе».

Ваши публикации в «Ежегоднике» были доведены до первой корректуры, но не далее; корректурные оттиски остались в издательстве, у Ксении Дмитриевны их нет; она обещала возвратить 2-й или 3-й машинописный экземпляр, оставшийся у нее, и тогда я попробую повести дальнейшие разговоры; для обращения к «Памятникам [культуры]», наверное, даже лучше прибегнуть к машинописи, чем к непошедшей корректуре? Конечно, при всем доброжелательстве тамошней редакции, предвижу, что сразу не удастся получить на этот счет каких-либо гарантий. К[сения] Д[митриевна] больше «Ежегодником» не занимается (вообще более не подготовлено ни одного выпуска), пытается организовать библиографическую группу для нового издания своей библиографии по литературе XIX – начала XX в. (за последние годы).

Книгу Баскакова «Пушкинский Дом», указатель к «Яснополянским запискам», две первые книги блоковского «Лит. наследства» я для Вас раздобыл, они сейчас у Лидии Владимировны; надеюсь кое-что из вышедшего непосредственно подарить Вам уже при встрече; конечно, буду иметь в виду Ваши просьбы и вообще литературные интересы. Не знаю, нужна ли Вам «История литературы ФРГ» (фактически шестой том «Истории немецкой литературы» ИМЛИ), ее можно купить, она доступна.

Как и Вы, мы сейчас всецело надеемся на столицу, и надо сказать, что Е[вгений] С[амойлович Шальман] прилагает в этом направлении решительные усилия (он должен где-то на днях послать Вам выработанное им заключение по делу). Хочется думать, что швейные работы, изнурительные сами по себе, все же позволят Вам сравнительно безбедно скоротать сибирскую зиму. И Таня, и я, и многие, читавшие Ваше письмо, рады, что Вы внутренне остаетесь свободны от «местного колорита», что духовно Вы над обстоятельствами, а не наоборот. Обнимаю Вас и желаю доброго здоровья, силы, твердости.

16 апреля 1982

Дорогой Костя,

давно уже не приходилось мне писать Вам, хотя все эти месяцы я был в курсе Ваших дел, знакомясь со всеми поступавшими от Вас известиями. Понимаю, что все мои прежние призывы к особой осмотрительности были излишни и что это для Вас самоочевидно.