Петр Дружинин - Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование

Именно этот звонок дает начало операции УКГБ, и «Хасан» сразу же приступает к работе: «Он позвонил мне по телефону на работу и сказал, что уезжает, хочет попрощаться. Мы условились о встрече. Место встречи он назначил сам: в кафе на ул. Восстания».

То есть сотрудники УКГБ ждали того момента, когда Светлана по телефону договорится с Азадовским о посещении его квартиры, чтобы непосредственно перед этим организовать ее встречу с «Хасаном». И хотя Константин и Светлана, как отмечалось, в тот момент жили порознь, Светлана все-таки решила навестить в тот день Лидию Владимировну. Она позвонила утром и сообщила об этом. Не нужно быть профессиональным разведчиком, чтобы понимать, что телефон Азадовских прослушивался (как впоследствии и будет документально установлено). И как только чекисты узнали, что Светлана вечером планирует быть у Азадовских, они «включили» агента и дали ему соответствующее задание.

«Хасан» позвонил Светлане на работу и практически не оставил ей выбора: дескать, он уезжает, и, быть может, навсегда, и хотел бы проститься. Трогательно и душевно он решил воздействовать на добрую русскую женщину. А чтобы отрезать Светлане пути к отступлению, Хасан предложил ей встречу в непосредственной близости от дома Азадовского: предполагалось, что, расставшись с ним, Светлана наверняка направится в дом 10 по улице Восстания.

Оперативники подготовились основательно: один «приобрел в оперативных целях для передачи “Беритом” Лепилиной» джинсы, другой обеспечил наличие наркотика для той же цели.

Интересен факт, неоднократно встречающийся в материалах следствия: наркотики, изъятые у Лепилиной и у Азадовского, были не только одинаковы по своему химическому составу, но и одинаково завернуты, с использованием фольги одного типа. И это становится – в рамках нашего исследования – важной уликой: раз уж КГБ признает, что наркотик, изъятый у Лепилиной, был получен ею от агента «Берита», которого контролировали сотрудники КГБ, то и «пакетик», найденный при обыске у Азадовского, безусловно должен иметь аналогичное происхождение.

То есть сейчас, при ретроспективном взгляде на события той поры, эта идентичность двух порций наркотика доказывает их общее происхождение – от сотрудников КГБ. Но если бы следствие в 1980–1981 годах направило их на экспертизу для установления не химического состава, а схожести , то был бы доказан факт одного и того же источника для двух изъятых образцов наркотика (и тем самым два уголовных дела слились бы в одно – групповое).

Указание сотрудника УКГБ на то, «что упомянутый наркотик принадлежал находившемуся у него на связи агенту “Бериту”», не опровергает этого принципиально важного наблюдения. И все же это и звучит неправдоподобно, и само по себе удивляет: сотрудники УКГБ равнодушно констатируют тот безусловно криминальный факт, что их агент имеет в своем распоряжении (или пользовании) наркотики!

Что дальше?

Светлана: «Около 6 часов вечера мы с ним встретились. Сидели недолго, где-то около получаса, так как у меня болела голова. Хасан сказал, что у него есть хорошее средство от головной боли, называется горная трава, ее можно употребить в чай или покурить. Мы вышли из кафе, Хасан проводил меня немного по ул. Восстания, простился со мной и ушел. А я пошла домой на ул. Желябова. Шла я через проходной двор дома № 10. Заходить к матери Азадовского я передумала, шла к себе домой через проходной двор».

Сотрудники КГБ тем временем «зафиксировали факт передачи ей джинсов и наркотика, о чем сообщили в службу НН».

Служба НН: «Наружное наблюдение – негласное наблюдение за поведением и действиями разрабатываемых и других интересующих органы госбезопасности во время их нахождения на улице, в общественных местах или при передвижении на транспорте, осуществляемое силами разведчиков службы наружного наблюдения органов КГБ по заданию оперативных подразделений».

Далее служба НН «довела» Светлану до двора дома 10, где «передала» ее сотрудникам РУВД.

Описание обыска у Азадовского также содержит немало нового. Что в нем участвовал сотрудник УКГБ П.Г. Поздеев, было установлено Азадовским самостоятельно и теперь получило документальное подтверждение (ранее этот факт ни разу не подтверждался официально, а сам П.Г. Поздеев пытался его даже отрицать).

То обстоятельство, что сотрудники УКГБ, участвовавшие в обыске, отводили от себя обвинение в подбрасывании наркотика, удивления не вызывает, поскольку трудно представить себе сотрудника любого ведомства, который взял бы на себя добровольно ответственность за такие действия. Однако возникает резонный вопрос: как же все-таки пакетик попал в квартиру Азадовского, коль скоро оба пакетика с наркотиком происходили из одного источника, находившегося под контролем оперативников УКГБ?

Здесь время вспомнить слова Арцибушева: «Поищите среди своих друзей»; и тогда текст доклада председателю КГБ верифицирует эти слова: квартиру Азадовского посетил агент 5-й службы УКГБ под псевдонимом «Рахманинов», «однако никаких документальных данных о цели и результатах посещения им Азадовского в ДОР не имеется». Любопытно, зачем же он туда приходил накануне обыска?

Действительно, 18 декабря 1980 года примерно в семь часов вечера Азадовскому позвонил Михаил Орехов (1950–1997), музыкант, работавший в Малом театре оперы и балета (б. Михайловском). Азадовский встречался с ним несколько раз в компании друзей Светланы. Михаил попросил разрешения зайти – дескать, он хотел бы узнать мнение Азадовского относительно двух старинных рисунков. Он пришел около восьми часов вечера; Константин Маркович пригласил его пройти в кабинет. Но никаких рисунков Орехов не принес и зашел «просто чтобы извиниться»; немного поболтав, он попросил хозяина принести из кухни стакан воды («что-то в горле першит»), опорожнил его, простился и ушел.

И то обстоятельство, что позднее сотрудник УКГБ А.В. Кузнецов письменно указал, что «“Рахманинов” направлялся домой к Азадовскому с целью выяснения обстановки в квартире, хотя это и не вызывалось оперативной необходимостью», достаточно красноречиво отвечает на вопрос, откуда у Азадовского на стеллаже с книгами появился пакетик из фольги, обнаруженный на другое утро.

В документе упоминается также, что 18 декабря в квартире Азадовского состоялось мероприятие «С», а в августе у него же проводилось мероприятие «Д». Что это такое? Речь идет о так называемых литерных мероприятиях – каждой литере соответствует вид оперативно-технического действия органов госбезопасности.

Мероприятие «С» – «слуховой контроль телефонных переговоров», то есть, проще говоря, прослушка, которую должен был, по правилам того времени, санкционировать кто-либо из руководства УКГБ. Мероприятие «С» подтверждает нашу версию о том, что именно утром 18 декабря после звонка Светланы, зафиксированного сотрудниками УКГБ, было решено начать операцию. Важно также упоминание о том, что в ДОР Азадовского имелась «сводка мероприятия “С”», то есть стенографическая запись нескольких телефонных разговоров.