Петр Дружинин - Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование

В ходе работы по ДОР на «Азефа» я проводил несколько встреч с Цакадзе, которая использовалась в тот период органами КГБ на доверительной основе. Доверительные отношения с Цакадзе были ранее установлены тов. Безверховым Ю.А. во время ее работы в Ленконцерте. Об использовании Цакадзе на доверительной основе по делу мною был написан рапорт на имя начальника отдела, и на это была получена санкция… Исаметдинова прошла по сообщению внутрикамерного агента как несовершеннолетнее лицо… После доклада агентурного сообщения мне руководством отделения была поставлена задача установить Исаметдинову и провести с ней ознакомительную беседу, что мною было выполнено. Вторая беседа с Исаметдиновой была проведена совместно с тов. Николаевым Ю.А… С супругой Балцвиника я никогда ни при каких обстоятельствах не беседовал. В командировку по месту отбытия «Азефом» наказания не выезжал. Моя фамилия стала известна «Азефу» из акта об уничтожении литературы, с которым, по неизвестной мне причине, он был ознакомлен.

Судя по тому, что нам уже известно, автор этого текста был наиболее близок ко всему, что касается реализации дела Азадовского. Он курировал участие в операции агента «Рахманинова» и даже был отозван из отпуска ради такого масштабного дела – одного из первых в послужном списке чекиста Кузнецова.

Что бы ни говорилось относительно знакомства Светланы с «Беритом», теперь мы определенно знаем, что в окружении Светланы был еще один агент – «Юнга»; он-то и познакомил ее с «Хасаном». Именно поэтому версия о «подставе» агента не выдерживает критики.

Кроме того, мы знаем, что днем 18 декабря на Литейном состоялось оперативное совещание, на котором были согласованы дальнейшие действия чекистов; это произошло, вероятно, сразу после телефонного разговора Светланы с Азадовским и оперативного сообщения по результатам «прослушки». Всем участникам совещания было ясно, что нынче вечером мышеловка захлопнется.

Попутно возникает риторический вопрос: что же происходило в том самом кафе на улице Восстания? Кто находился там в момент встречи Светланы с «Беритом»? Какие-то посетители или только сотрудники КГБ? Ведь там присутствовали одновременно и «Берит», и два оперативника, и сотрудники из службы наружного наблюдения…

Открываются также подробности обыска у Светланы 20 декабря: и там, оказывается, тоже были сотрудники КГБ – все тот же П.Г. Поздеев и А.В. Кузнецов. Нужно ли говорить, что в протоколе обыска не нашлось следов их присутствия…

Однако и это не финал. Теперь мы имеем подтверждение тому, что Вадим Розенберг – та самая «наседка» в камере Азадовского в Крестах – был туда подсажен именно 5-й службой УКГБ.

Подтверждает Кузнецов и свои «встречи» с друзьями Азадовского, отразившиеся в жалобах последнего.

И в заключение А.В. Кузнецов останавливает внимание на том, что «расшифровка» его была произведена Азадовским на основании «акта об уничтожении литературы, с которым… он был ознакомлен». На самом деле с этим актом Азадовский смог ознакомиться намного позже, чем узнал фамилии Кузнецова и Безверхова, которые он упоминал в своих жалобах, прилагая опять же фотокопии их «визиток».

Что касается Ю.А. Безверхова, к тому времени подполковника госбезопасности, то он давал свое объяснение В.М. Прилукову 13 декабря:

В отношении жалобы Азадовского К.М. на сотрудников КГБ и меня лично могу сообщить следующее. Дело оперативной разработки на Азадовского К.М. было заведено в октябре 1978 г. с окраской «Измена Родине в форме оказания помощи иностранному государству в проведении враждебной деятельности против СССР».

В процессе работы по делу, ведение которого было поручено мне, были получены данные о том, что объект распространял в своем окружении устные измышления, порочащие наш строй, поддерживал обширные контакты с иностранцами, ряд из которых являлись эмиссарами антисоветских организаций, большинство из них враждебно или негативно относились к нашему строю и руководителям нашего государства.

Встречи Азадовского К.М. с иностранцами проходили в основном на квартире сожительницы Азадовского – Лепилиной С.И. в вечернее и ночное время.

В 1980 г. в адрес Дзержинского РО УКГБ ЛО было получено заявление соседки Лепилиной С.И. по квартире – Ткачевой, в котором она сообщала, что Лепилина С.И., Азадовский К.М., их связи из числа советских и иностранных граждан устраивают на квартире оргии, и просила оградить ее от этого.

С санкции руководства отдела т. Володиным Э.В. было принято решение провести беседу с какой-либо из связей Лепилиной С.И. с целью возможного получения и документирования указанных Ткачевой действий.

В ходе предварительного изучения круга знакомых Лепилиной С.И. выбор пал на ее связь Цакадзе М.Г., работавшую в то время артисткой в «Ленконцерте» и характеризовавшуюся положительно. Цакадзе М. меня представил директор «Ленконцерта» Садовников К.П. как «куратора». Об интересе органов КГБ к Цакадзе М. как связи Азадовского К.М. и Лепилиной С.И. не говорилось. С учетом положительной характеристики Цакадзе М. и моего впечатления о ней на основании беседы, в ходе встречи я оставил ей свою фамилию и телефон, написав их на листе бумаги. Цакадзе в свою очередь оставила свой адрес (в то время она снимала комнату). Мы договорились с ней о том, что если у нее будет какая-либо информация о противоправных действиях ее связей, она позвонит мне. Затем встречи с ней проводил Кузнецов А.В., которому было поручено дальнейшее ведение дела. Из его рассказов о беседах с ней я знаю, что он никаких провокационных вопросов ей не ставил.

Мною были проведены две встречи с Цакадзе, в ходе которых она рассказала о своих связях, поддерживающих контакты с иностранцами, в том числе и о Лепилиной С.И. Никаких провокационных вопросов Цакадзе М.Г. я не задавал, акцент на интересе органов КГБ к Лепилиной С.И. и Азадовскому К.М. не делался. С Исаметдиновой, Петровой, а также женой Балцвиника я не встречался и не беседовал.

В конце ноября 1980 г. я ушел в очередной отпуск с выездом в Кисловодск и вернулся в конце декабря. Реализация дела была проведена в мое отсутствие.

По возвращении из отпуска мне было поручено оказать помощь в уничтожении литературы, оцененной Главлитом как идеологически вредной и не подлежащей распространению в СССР. Акт уничтожения, подписанный Володиным Э.В., мною и Кузнецовым, был передан в следственный отдел Куйбышевского РУВД.

В Сусуман Магаданской области, где Азадовский К.М. отбывал наказание, я не выезжал. В мероприятиях, связанных с привлечением агента «Берита», я не участвовал.

Письменные объяснительные начальнику УКГБ представили также наши давние знакомцы Шлемин и Архипов. Владимир Владимирович Шлемин к 1988 году уже был подполковником госбезопасности и возглавлял Кингисеппский горотдел КГБ Ленинградской области. Он сообщил следующее: