Петр Дружинин - Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование

Бывший начальник отделения 1-го отдела 5-й службы Юрий Алексеевич Николаев в 1993 году занимал пост заместителя председателя правления АО «Банк “Россия”». Он также подтвердил версию о заинтересованности Лепилиной в приобретении наркотиков, а кроме того, пояснил:

…Когда в ходе дальнейших мероприятий не удалось реализовать информацию о том, что Лепилина используется Азадовским с целью передачи информации за границу, было принято решение, санкционированное кем-то из заместителей УКГБ по Ленинградской области, об организации мероприятий с целью привлечения Лепилиной к уголовной ответственности за хранение наркотиков…

В день задержания Лепилиной загранисточник был оснащен аппаратурой, которая зафиксировала, что Лепилина сама спросила его, принес ли он ей наркотики, т. е. инициатива в получении наркотиков исходила от Лепилиной, ее никто брать наркотики не заставлял, она понимала, что приобретает именно наркотики.

Казалось бы, вот оно, неопровержимое доказательство того, что Светлана сознательно взяла наркотики: магнитофонная запись! Однако и это утверждение не более чем фантазия, призванная доказать вину Лепилиной. Дело в том, что Николаев оказался единственным, кто упомянул об этом важнейшем «доказательстве», да и то лишь в 1993 году! А что же все остальные? Ничего не знали про эту запись? Забыли? Тот же Ятколенко, например, показал в ноябре 1993 года, что «Берит» написал отчет … Зачем, спрашивается, нужен «отчет», когда есть достоверная запись! (Коллеги могли хотя бы договориться, избрав одну версию.)

Но как не было «отчета “Берита”», так не было и магнитофонной записи. Ровно по той же причине – сведения о записи содержались бы в документах проверок, и ее расшифровка была бы серьезным доказательством, которое бы никто не «забыл». Но тот факт, что все оперативные дела к 1993 году были уничтожены, давал участникам давних событий неограниченный простор для фантазий.

Относительно бывшего сотрудника 5-й службы А.М. Федоровича прокуратура 29 декабря сообщила, что ему была вручена повестка, но присутствовавшая при этом супруга чекиста пояснила, что он является инвалидом и «один приехать в прокуратуру не в состоянии, так как он все забывает и может заблудиться, а ей нет времени сопровождать его». Таким образом, опрос лиц, причастных к провокации против Светланы, был завершен без него.

Эти «фундированные» показания бывших сотрудников КГБ позволили прокурору А.М. Бородину сделать в своем постановлении от 31 декабря 1993 года упомянутый выше вывод о том, что Лепилина «без чьего-нибудь принуждения или провокации сознательно приобрела наркотическое вещество, а то, что ее задержание явилось результатом оперативного мероприятия, не имеет какого-либо значения», и, таким образом, прекратить производство по вновь открывшимся обстоятельствам – «за отсутствием оснований к возобновлению дела».

Но Генеральная прокуратура в лице Н.Н. Дедова нашла это постановление неверным и отменила его. Оправдательное решение по делу Светланы нам уже известно.

Последняя группа документов, открывшихся летом 1994 года, – это копии входящей переписки председателя Комиссии Верховного Совета РСФСР по реабилитации жертв политических репрессий; они также были приобщены к уголовным делам. Именно благодаря этим письмам Азадовский был признан жертвой политических репрессий и, с другой стороны, стал возможен процесс нового и объективного расследования по делу Лепилиной.

Мы ограничимся лишь одним документом, который, собственно, и послужил основанием для положительного решения Комиссии. Это официальный ответ А.Т. Копылову на его запрос от 12 апреля 1993 года в Управление МФ РФ по С. – Петербургу и области, подписанный заместителем начальника Управления В.Л. Шульцем и датированный 26 апреля 1994 года.

Этот документ тем более ценен, если учесть, что при расстреле Дома правительства осенью 1993 года документы «Комиссии Копылова» пострадали серьезнейшим образом и значительная часть их была безвозвратно уничтожена огнем.

архивным материалам житель г. Санкт-Петербурга

Азадовский Константин Маркович.

1941 года рождения, уроженец г. Ленинграда,

проживающий по ул. Восстания д. 10, кв. 51

состоял на оперативном учете Управления КГБ СССР по Ленинградской области с 18.09.1978 года в связи с поступившими в 5 службу оперативными материалами, дававшими основание подозревать его в «измене Родине в форме оказания помощи иностранному государству в проведении враждебной деятельности против СССР», однако 4.10.1980 года окраска дела оперативного учета была изменена на «антисоветскую агитацию и пропаганду с высказываниями ревизионистского характера».

Согласно сохранившейся справке, подготовленной Следственным отделом и Инспекторским управлением КГБ для доклада руководству КГБ СССР по результатам проверки жалобы Азадовского К.М., в материалах дела имелись данные о том, что Азадовский К.М. «являлся автором ряда идеологически ущербных литературных материалов, распространял в своем окружении устные измышления, порочащие основателей и руководителей Советского государства, поддерживал связи с иностранцами, в беседах с ними компрометировал проводимые советским правительством внутриполитические мероприятия и активно использовал их для связи с выехавшими из СССР лицами и получения из-за границы идеологически вредной литературы». В качестве посредника для встреч с иностранцами Азадовский К.М. использовал свою близкую связь Лепилину С.И.

В процессе работы по делу детализованных материалов о проведении Азадовским К.М. враждебной и иной противоправной деятельности получить не представилось возможным. Тем не менее руководством 5 службы УГКБ ЛО в октябре 1980 г. было принято решение о реализации этого дела путем привлечения объекта к уголовной ответственности за совершение общеуголовного преступления. Тогда же УКГБ ЛО информировало Куйбышевское РУВД г. Ленинграда о том, что Азадовский К.М. и Лепипина С.И. занимаются приобретением, хранением и употреблением наркотических веществ, хотя данных об этом в деле не имелось. Приговором 16.03.1981 года Азадовский К.М. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 статьи 224 УК РСФСР, и осужден к 2 годам лишения свободы. В дальнейшем приговор Куйбышевского райнарсуда г. Ленинграда от 16.03.1981 года и определение судебной коллегии по уголовным судам Ленгорсуда от 16.04.1981 года в отношении Азадовского К.М. были отменены постановлением Президиума Ленгорсуда от 29.04.1988 г., а уголовное дело прекращено за недоказанностью.