Петр Дружинин - Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование

Кроме расследований КГБ, мы имеем данные о проверке, которая проводилась Генеральной прокуратурой по делу Светланы. Будучи «спущено» из Москвы в Петербург, оно было начато по постановлению начальника отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности Прокуратуры С. – Петербурга Н.А. Винниченко от 10 августа 1993 года; проводил его прокурор Московского района С. – Петербурга юрист 1-го класса А.М. Бородин.

Расследование проходило негладко. Когда 18 октября прокуратура города осведомилась о ходе расследования, выяснилось, что оно затягивается «по объективным причинам». 1 декабря 1993 года срок был вновь продлен до 31 декабря, «поскольку не явились для допросов работники Управления МБ Николаев Ю.А., Алейников В.П. и Федорович A.M.». Для того чтобы получить от них объяснения, потребовалось вмешательство прокуратуры города.

Расследование в этот раз проводилось в связи с многократными заявлениями Азадовского, Щекочихина и других о невиновности Светланы. Вероятно, встретившись с бывшими сотрудниками УКГБ, прокурор доверительно сообщил им, по какому поводу он вынужден был их обеспокоить. И нельзя не признать, что именно в этом ключе ими были даны показания: они охотно «вспомнили» новые подробности, доказывающие вину Лепилиной.

Нам придется разобраться в этих «доказательствах».

26 ноября 1993 года дал показания уже знакомый нам И.В. Ятколенко. В 1988 году он был офицером «действующего резерва», но, по-видимому, вернулся к любимому делу и значился теперь как замначальника отделения службы. Какой именно «службы» (в составе Министерства безопасности) – этого мы не знаем. Во всяком случае, не 5-й, потому что 11 февраля 1989 года постановлением Совмина СССР Пятое управление было преобразовано в Управление по защите советского конституционного строя (Управление «З»), а после событий августа 1991 года, в сентябре, оно было ликвидировано по частям путем расформирования отделов. «Не расформировать подразделения, прямо занимавшегося политическим сыском, – Управления “З” – было невозможно», – вспоминал впоследствии В.В. Бакатин.

На допросе в 1993 году Ятколенко подтвердил свои показания 1988 года, но с оговорками:

…В связи с тем, что прошло очень много времени с 1980 г., я не могу припомнить все подробности моего участия в указанных выше оперативных мероприятиях. В ходе допроса мне была предъявлена объяснительная записка на имя начальника УКГБ СССР по Ленинградской области от 7 декабря 1988 г. от моего имени; ознакомившись с данной запиской, хочу заявить, что данная записка написана мною, я полностью подтверждаю то, что в ней записано. Одновременно я хочу дополнить, что сам момент передачи «Беритом» чего-либо Лепилиной я не видел. В настоящее время «Берит» находится за пределами России и не собирается к нам возвращаться…

Через день-два я встречался с «Беритом» и спросил его о встрече с Лепилиной. Я сейчас дословно не помню весь наш разговор, но, со слов «Берита», он не заставлял Лепилину брать наркотики, Лепилина взяла их сознательно сама, будучи осведомленной о том, что она берет именно наркотики. «Берит» мне письменно изложил обстоятельства этой встречи с Лепилиной. Этот документ может быть, видимо, в его личном деле, если оно не уничтожено по истечению сроков хранения, но в деле Азадовского его нет, так как один из проверяющих нашел ее в деле «Берита». Дополняю, что лично я не инструктировал «Берита» по поводу его линии поведения в отношении Лепилиной, этим занимались непосредственно те, кто вел дело в отношении Азадовского.

Здесь есть несколько важных смысловых моментов: во-первых, если в 1988 году Ятколенко сказал, что находился в помещении кафе, то в данном случае он оговаривается, что самого момента передачи наркотика не видел. Не вполне ясно, зачем в 1993 году он акцентировал внимание на этом обстоятельстве; возможно, опасался каких-то других показаний. Тем не менее красной нитью через все его показания проходит тема «умысла»: Ятколенко силится доказать, что Лепилина «сознательно» взяла у «Берита» пакет с наркотиком.

Далее Ятколенко вводит в оборот новое «доказательство» – письменные показания «Берита» с изложением подробностей операции; он даже указывает их былое местонахождение – дело «Берита». На этом следует задержаться. Во-первых, в конце 1993 года Ятколенко твердо знает, что дело «Берита» уничтожено. Во-вторых, он употребляет термин «дело», тогда как в отношении «Берита» существовала лишь «оперативная подборка» (а это, как мы объяснили выше, разные вещи).

Ятколенко хорошо помнил, что эта «оперативная подборка» на «Берита» рассматривалась проверкой 1988 года. Действительно так – это было отражено в акте проверки. Однако как раз в том акте вовсе не было указано, что факт умышленного получения наркотика доказывается показаниями агента; это, по нашему убеждению, означает, что такой бумаги ни в 1988 году, ни вообще когда-либо не существовало. Вряд ли инспекция КГБ СССР не отметила бы этого важного подтверждения вины Лепилиной. Однако в 1993 году, зная об уничтожении агентурных дел, Ятколенко мог позволить себе приводить несуществующее доказательство. Кроме того, возникает вопрос: если после встречи с Лепилиной «Берит» оставил письменное объяснение, то на каком языке оно было написано? Кто его переводил? Все это, случись такое в действительности, наверняка было бы зафиксировано и всплыло бы на поверхность в 1988 году. То есть эти показания умышленно искажают действительность.

Далее, после того как прокурор А.М. Бородин отдельным письмом к зампрокурора города Е.В. Шарыгину запросил «содействия в вызове на допрос» бывших сотрудников УКГБ, 15 декабря 1993 года к нему явились Алейников и Николаев.

Владимир Петрович Алейников, который в тот момент занимал должность консультанта в Совете по туризму и экскурсиям Санкт-Петербурга, подтвердил «каноническую» версию, но огласил еще одно имя:

Поскольку после событий, связанных с оперативными мероприятиями в отношении Лепилиной, прошло около 13 лет, я не могу вспомнить подробности этих мероприятий. Однако могу заявить, что, насколько мне известно, наркотики Лепилина взяла сама, она понимала, что берет именно наркотики, никто ее брать их не заставлял. Лицо, которое передало наркотики Лепилиной, был загранисточник. Могу отметить, что то, что произошло с Лепилиной, не могло быть проведено без разрешения руководства Управления КГБ по Ленинградской области. Насколько я помню, оперативное дело в отношении Азадовского, в рамках которого проверялась Лепилина, точнее, план по нему, утверждал Калугин Олег Данилович.

Причина того, что один чекист откровенно «сдает» другого, проста, и мы уже говорили о ней. Калугин после своих выступлений считался предателем и считается таковым до сих пор. Валить на него, как на мертвого, можно все что угодно.