Юрий Федосюк - Утро красит нежным светом… Воспоминания о Москве 1920–1930-х годов

Метро верно служило москвичам не только как самое быстрое и удобное средство транспорта. В годы войны оно использовалось в качестве бомбоубежища, что предусматривалось при строительстве. Более того, до сих пор можно видеть приспособления, способные превратить станции метро й газоубежище, к счастью так и не использованные. В июле 1941 года дневная воздушная тревога загнала меня в строившуюся тогда станцию метро «Сталинская» (ныне «Семеновская»). Тут я увидел станцию метро в стадии строительства, сырую и холодную, без облицовки. Но в 1944 году, несмотря на военные годы, станция открылась в по-мирному богатом оформлении.

Первые билеты московского метро

Оформление ряда станций за последнее 30-летие изменилось. Убраны все изображения Сталина и почти всех его соратников. После 1956 года художнику П.Д. Корину пришлось переделывать два своих мозаичных плафона на станции «Комсомольская-кольцевая»: «Парад 7 ноября 1941 года» и «Парад Победы». Одиозные персонажи на трибуне мавзолея были заменены нейтральными фигурами. Гигантский мозаичный портрет Сталина в рост встречал пассажиров при выходе с эскалатора на станции «Арбатская», сейчас там осталась только пышная гипсовая рама. На станции метро «Курская-кольцевая» у входа, что рядом с вокзалом, сохранился пышный аванзал, напоминающий античный храм. Здесь, среди колонн, стояла импозантная статуя Сталина. Портреты Сталина, несомые демонстрантами, на панно станции «Добрынинская» заменены портретами Юрия Гагарина; эта «штопка» весьма заметна.

Самое неприличное проявление культа личности Сталина в оформлении московского метро являла собой станция «Новослободская». Там на панно в конце подземного вестибюля, была изображена молодая мать с ребенком на руках. Дитя протягивало свои ручонки, словно к солнцу или к самому Богу Саваофу, к помещенному рядом профилю как бы благословляющего его Сталина, Не хочу казаться умнее, чем я тогда был, но зрелище этой почти религиозной картины сильно меня коробило, и кое с кем из близких я этим поделился. Но люди слушали равнодушно, они уже привыкли ко всему.

Культ Сталина на первых линиях метро никак или почти никак не отразился (был только портрет Сталина и Кагановича, и то на холсте, на станции «Парк культуры»), Сталин стал героем станций метро только после войны.

Любопытно, что в первые годы по окончании строительства московский метрополитен стал достопримечательностью столицы, затмив все остальные выдающиеся сооружения. Не было крупного государственного деятеля, приезжавшего в Москву из-за границы, которого чуть ли не на второй день пребывания не возили бы в метро. Помню восторженные отзывы о московском метро чехословацкого президента Бенеша. В экскурсиях по метро высокопоставленных иностранных гостей сопровождали видные советские деятели.

Как только открывалась новая линия метро, не было москвича, кроме замшелых стариков, который не полюбопытствовал бы по ней проехать. Сейчас не только я, но и многие совсем молодые люди этим не интересуются. Метро стало обыденщиной, и даже обидно за архитекторов, удачно спроектировавших многие новые станции: никто специально смотреть их творения не ездит. Поэзия новизны превратилась в прозу быта.

У нас в квартире вскоре после нашего приезда установили телефон. Номера тогда были пятизначные. Наш был 4 08 54. До революции действовали четырехзначные номера. В 1930 году появились автоматические аппараты, с диском, номера стали шестизначными – но первым знаком была не цифра, а буква, обозначавшая районную телефонную станцию. С 1968 года ввели семизначные номера, сплошь цифровые.

Наш аппарат был настенный – сейчас таких и не ставят. Никакого диска. Поднимаешь трубку и ждешь. Наконец женский голос произносит: «Станция». Называешь нужный номер. Голос повторяет названный номер, перепроверяет. Отвечаешь «да». Потом слышится какой-то шорох, после чего тот же женский голос объявляет: «занято» или «готово». В последнее время вместо «готово» телефонистки говорили «даю» – экономился один слог.

Так было в идеале. На практике же иначе. Сколько ни предупреждала печать, вежливые и многоречивые люди не просто называли требуемый номер, а произносили лишние, только загружавшие сеть слова: «Пожалуйста, барышня, будьте так добры соединить меня с номером…», «Благодарю вас, барышня» и т. п.

«Барышня» в те годы было словом ходовым. Всякую интеллигентную прилично одетую девушку называли барышней. Родилось даже журнально-фельетонное выражение «совбарышня», но комсомол такие словечки отвергал: «Не для того революцию делали, чтобы баре оставались». Комсомольцы называли себя ребятами, комсомолок – девчатами. В единственном числе – товарищ. Однако грубоватое «девчата» в 1930-х годах, не без влияния популярной пьесы Ивана Микитенко «Девушки нашей страны» стало заменяться на «девушки». И в качестве обращения к молодой особе утвердилось «девушка», никаких «барышень» не стало.

Но телефонные коммутаторщицы именовались только барышнями. Были они весьма воспитанны и выдержанны, но все же подчас теряли спокойствие. Если вы часто звонили и слышали «занято», попадая на одну и ту же «барышню», она разражалась упреками: «Переждите немного, я же вам сказала «занято», нельзя же каждую минуту звонить».

Телефонное общение с живым коммутаторщиком, а не с автоматом имело свои преимущества: не надо было мучительно вспоминать номера экстренных вызовов; со «скорой помощью», справочной или бюро ремонта телефонная барышня соединяла немедленно, не требуя называния номера.

Году в 1930-м пришли мастера и заменили наш аппарат другим – автоматическим, с наборным диском, но тоже настенным. Некоторое время автоматические и «простые» телефоны действовали в Москве параллельно, перестройка всей сети требовала времени. Чтобы вызвать с простого аппарата абонента автоматического, телефонистке просто назывался его номер, предваряемый буквой, обозначающей районную станцию. Чтобы телефонистка не ослышалась, предпочитали называть не букву, а название станции: Е – Бауманская, Г – Арбатская, Д – Миусская и т. д.

У нас была Таганская, или «Ж». Мой школьный приятель Павел С. вскоре после того, как у нас обоих установили автоматические аппараты одной и той же станции, спросил меня: «Знаешь, как набирать «Таганскую»?» И сам же ответил: «Сунь палец в Ж и крути до отказа». Шутка была ходячей. Не очень аппетитно, но отражает время.

С 1968 года радикальных изменений в московской телефонной сети не происходило. Будем ожидать видеотелефона. Зато большие перемены произошли в радиовещании. Помню его зарождение в Москве.