Юрий Федосюк - Утро красит нежным светом… Воспоминания о Москве 1920–1930-х годов

Снос значительных архитектурных памятников, прежде всего церквей, продолжался до 1936 года, но с возрождением патриотизма и изменением отношения к отечественной истории волна спала.

Напомню, что до 1935 года термин «патриотизм» был запретным, так же как слова «родина», «отечество», даже в сочетании с эпитетами «советское», «социалистическое». Какая там родина, если Маркс говорил, что отечество пролетариата – весь мир, а Маяковский призывал «в мире без Россий, без Латвий жить единым человечьим общежитьем»! Однако в конце 1935 года «Правда» опубликовала статью, посвященную постановке оперы Бородина «Богатыри» в Камерном театре. Ставил оперу Таиров, текст ее переработал Демьян Бедный. В ней были осмеяны русские народные герои – богатыри, и такое издевательство над русской историей и фольклором газетой резко осуждалось. С тех пор негативное отношение к дореволюционной России, её истории переменилось: уже в 1937 году страна торжественно отпраздновала 125-летие Бородинской битвы – в той самой войне, название которой «отечественная» в учебниках истории стояло в иронических кавычках. На Бородинском поле стали спешно восстанавливать заброшенные и полуразрушенные памятники героям битвы. Медленно, но твердо стало меняться отношение и к другим памятникам старины.

Не будь этого поворота в официальных исторических взглядах, Москва (да и не только Москва) не досчиталась бы еще многих исторических памятников, ценность которых бесспорна.

В 1920—1930-х годах, да и позднее были сломаны сотни скромных старинных усадебок и домишек эпохи Екатерины и Александра I, провинциальных и миловидных. Все они или почти все, не будучи Подновляемы, пришли в аварийное состояние и выглядели, как ветхие лачуги. Честно говоря, никто об этих домиках тогда особенно не сожалел – по многим причинам. Во-первых, они не казались особенно старыми (сто лет для здания – не возраст), в них подчас жили если не внуки, то правнуки первовладельцев. Во-вторых, став коммунальными квартирами, они и вовсе лишились элементарных удобств: жильцы были рады-радёшеньки отсюда уехать. В-третьих, такие дома сотнями сносились и до революции – они освобождали место для более современных и комфортабельных домов, то был естественный процесс сноса и замены старого жилого фонда, никого не удивлявший и не возмущавший. Сейчас, когда ампирных домишек осталось наперечет, мы законно скорбим по каждому новому сносу. Тогда же их было море и сохранять, тем более реставрировать их казалось неразумным и неэкономичным.

Разумеется, надо было законсервировать несколько наиболее живописных старинных кварталов Арбата и Староконюшенного переулка, наименее испорченных предреволюционной застройкой. Сейчас хватились, но уже поздно: «пушкинская тропа» мало чем напоминает улицы времен Пушкина.

Размышляя обо всем этом, нельзя не заметить: общественное мышление за последние лет тридцать заметно изменилось. Тогда мы предпочитали смотреть только вперед, теперь всё чаще оглядываемся назад, пытаясь сопоставить прошлое с сегодняшним. Так не только в нашей стране, но и везде в цивилизованном мире. Когда-то прогресс в технике, градостроительстве, экономике и т. п. нам представлялся явлением только желанным и отрадным. Сегодня, видя угрозу термоядерной и экологической катастрофы, мы все чаще задумываемся над теневыми сторонами прогресса и склонны идеализировать прошлое, видеть в нем преимущественно хорошие черты. Не случайно в этой связи увлечение стилем «ретро». При этом мы настолько избалованы бытовым комфортом, что считаем его совершенно естественным. Глядя на обиталища великих людей прошлого, мы забываем о том, что, с нашей точки зрения, они были убийственно дискомфортными. Сегодня даже самый ярый любитель старины счел бы для себя совершенно оскорбительным, если бы его переселили в дом с дровяным отоплением, где ему пришлось бы самому доставать и колоть дрова, топить печи, не забывать вовремя закрыть вьюшку. Но это еще не так страшно; а что бы вы оказали о выгребных ямах, вонючих ассенизационных обозах, свечном освещении, дикой антисанитарии Москвы еще сто лет назад, когда жителей ее безжалостно, часто еще в молодом возрасте, косили инфекции и эпидемии? Когда приходилось с нетерпением ждать водовоза с бочкой не очень свежей воды, вычерпнутой подчас прямо из Москвы-реки? Об удобствах, в которых живет нынешний москвич, обладающий современной квартирой, не мог сто лет назад мечтать даже московский генерал-губернатор.

В июле 1935 года было принято постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О генеральном плане реконструкции Москвы». Я тогда же купил брошюру с его текстом, она у меня сохранилась. Тут многое любопытно, хотя бы то, что в начале стоит СНК, а потом уже ЦК; соответственно этому постановление подписано сначала Молотовым как председателем Совнаркома, а потом уже Сталиным как секретарем ЦК ВКП(б). Несмотря на это, генеральный план вскоре стал называться Сталинским, а Сталин – его великим вдохновителем и организатором.

Перечитывая постановление, убеждаешься, что многое в нем было правильным и остро необходимым: Москва должна была стать современным и удобным для всех ее жителей городом, очиститься от трущоб, обрести все блага цивилизации. И в этом направлении еще до войны за каких-нибудь шесть лет (план был рассчитан на десять) было сделано немало. Достаточно упомянуть развитие водопровода и канализации даже на окраинах, широкую газификацию и электрификацию, усовершенствование транспортной сети и т. п.

Однако во многом план страдал гигантоманией и утопизмом. Это особенно касалось новой планировки города. План предусматривал «сохранение основ исторически сложившегося города, но с коренной перепланировкой его путем решительного упорядочения сети городских улиц и площадей». Что это означало? При сохранении старых радиальных и кольцевых магистралей их предполагалось расширить чуть не вдвое; при этом целиком «зарезалась» та или иная сторона плотно застроенной старой улицы, то есть сотни капитальных и еще крепких домов следовало снести. А куда переселять людей? Об этом в плане не говорилось ни слова.

Кроме того, предусматривалась пробивка через живое тело города новых широких магистралей – в этой части план был реализован лишь после войны, причем дело ограничилось лишь двумя магистралями – Новым Арбатом и (частично, без Остоженки) Комсомольским проспектом, если не считать Новокировского, который, как приходилось слышать, до центра (Лубянской площади) доведен не будет [10].

Тверская ул. до реконструкции. Слева – здание Центрального телеграфа.