Сергей Смирнов - Герои Брестской крепости

Так и подвиг гарнизона Брестской крепости с особенной силой воплотил в себе лучшие качества советского воина, так ярко раскрывшиеся в годы Великой Отечественной войны. Вот почему эти два слова — Брестская крепость — навсегда останутся дорогим сердцу народа символом героической стойкости, удивительного презрения к смерти, неиссякаемой воли к борьбе защитника социалистической Отчизны. Вот почему этот подвиг по праву стоит в одном ряду с высочайшими вершинами народного героизма, и сравнение обороны Брестской крепости с прославленными делами защитников городов-героев вполне закономерно.

Не легко, глядя в лицо смерти, погибнуть героем. Но еще труднее погибать героем безвестным, когда ты уверен, что твой подвиг не останется в памяти людей, что твоего имени никто никогда не узнает и слава твоего героического поступка не озарит даже твоих родных и близких.

Именно так, безвестными героями, «не ради славы, ради жизни на земле», погибали защитники Брестской крепости. Именно так, не сохранив для нас ни своих подвигов, ни даже своих имен, безыменными рядовыми бойцами Родины почти все они полегли на крепостных камнях. И только правильно оцепив особые и неимоверно тяжкие условия, в которых протекала их борьба, можно понять, почему так долго нашему народу не было известно об этом героическом подвиге.

Могут возразить, что ведь погибли не все участники этих боев, и о событиях, происходивших в крепости, можно было узнать у тех, кто остался в живых. Но, во-первых, их осталось очень мало и вряд ли по всему Советскому Союзу найдется более 300–400 уцелевших участников обороны из всего шести-восьмитысячного гарнизона крепости. Эти люди, освобожденные из гитлеровских лагерей или демобилизованные из армии, после войны разъехались по всей нашей необъятной стране, ничем не напоминая о себе.

Есть чудесное свойство, удивительное и неотъемлемое качество характера простых советских людей. Наш человек способен вершить поистине великие героические дела, как обычное будничное дело, и при этом вовсе не считать себя героем. Не считали себя героями и бывшие защитники Брестской крепости. Они рассуждали так: да, я перенес много трудного, тяжелого там, в Брестской крепости, но ведь я просто выполнял свой солдатский долг, делал то, что мне было положено, так же, как все эти четыре года Великой Отечественной войны на других участках фронта честно исполняли этот долг тысячи и миллионы советских воинов.

Необходимо также учесть то обстоятельство, что большинство этих людей прошло через гитлеровский плен. В самом начале схватки они оказались во власти врага и лишились возможности участвовать в дальнейшей борьбе своего народа на фронтах Великой Отечественной войны. Уже один этот факт угнетал их. Кроме того, в гитлеровском плену они пережили столько тяжких, невыносимых испытаний, что многие из них вернулись домой с глубокими и незаживающими душевными ранами.

Надо сказать, что и у нас на местах не всегда правильно подходили к этим людям. Не секрет, что враг народа Берия и его приспешники культивировали неправильное, огульное отношение к бывшим военнопленным, сплошь и рядом совершенно не считаясь с тем, как попал человек в руки врага и как вел он себя в гитлеровском плену все эти годы.

Конечно, все то, что перенесли эти люди в дни обороны Брестской крепости, было для них неизгладимым, священным и страшным воспоминанием. Каждый из них не раз рассказывал о пережитом своим родным, близким, друзьям, но воспоминания их долго не становились достоянием общественности.

Все эти причины и сказались в том, что до недавнего времени мы так мало знали об обороне Брестской крепости, все это и привело к тому, что обстоятельства героической борьбы легендарного гарнизона были до последних лет окутаны тайной.

Совсем недавно герой Брестской крепости Анатолий Виноградов рассказал мне, как в 1945 году, демобилизовавшись из армии, он приехал в Брест, чтобы разузнать о судьбе своей семьи. Он пришел навестить старую крепость и там, на развалинах ее, ему встретилась группа советских офицеров, которые пришли осмотреть эти руины. И когда Виноградов начал рассказывать им о том, что пережил он здесь в 1941 году, офицеры начали смеяться. Один из них сказал ему:

— Не рассказывайте нам сказок! Если бы здесь действительно происходили такие события, то весь наш народ знал бы это. А нам ничего неизвестно об этих боях.

И как ни доказывал Виноградов свою правоту, ему так и не поверили, сочтя его фантазером и лгуном.

Первые известия об обороне Брестской крепости, появившиеся в печати после войны, еще мало приоткрывали тайну, они были основаны, можно сказать, на полулегендарном материале и нередко направляли читателя по ложному пути.

Так, в первых статьях на эту тему, напечатанных в белорусских газетах и журналах в 1948 году, говорилось, например, что обороной Восточного форта крепости командовал какой-то военный врач, который, якобы, потом погиб при бомбежке, и фамилия его так и осталась неизвестной. А в качестве главного руководителя обороны центральной цитадели называли имя некоего полкового комиссара Рублевского.

Сейчас мы уже знаем, что гарнизон Восточного форта возглавил вовсе не военный врач, а командир 44-го стрелкового полка майор Гаврилов. Что же касается полкового комиссара Рублевского, то он оказался никогда не существовавшей мифической личностью и в дальнейшем вместо него появилась исторически достоверная, реальная фамилия полкового комиссара Ефима Фомина.

Как известно, мы узнали впервые фамилию полкового комиссара Е. М. Фомина из найденных под камнями крепости обрывков «Приказа № 1». В этом приказе значились еще три фамилии командиров, руководивших обороной центральной цитадели, — капитана Зубачева, старшего лейтенанта Семененко и лейтенанта Виноградова.

Пока это были только фамилии. Предстояло еще разузнать об этих людях, предстояло выяснить их судьбу.

К счастью, вскоре нашлись семьи Фомина и Зубачева, и мы узнали биографии этих руководителей обороны крепости и даже получили их фотопортреты.

А. С. Ребзуев. 1956 г.

Посмотрите на их фотографии. На одной изображен сорокапятилетний лысоватый человек с открытым, смелым и решительным взглядом. Те, кто знал его, говорят, что такой он был и в жизни — прямодушный, ни перед кем не опускавший глаз капитан Иван Николаевич Зубачев, коммунист с 1918 года, участник гражданской войны и испытанный боевой командир Красной Армии.

На другой — уже начинающий полнеть тридцатидвухлетний черноволосый человек с умными и немного грустными глазами. И эта фотография, говорят, очень похожа на полкового комиссара Ефима Моисеевича Фомина, каким он был в жизни, — опытный партийный работник, кадровый комиссар Красной Армии, умелый, спокойный воспитатель своих бойцов, пользовавшийся большим уважением и любовью подчиненных.