Филиппов Филиппов - Не померкнет никогда: повести и рассказы

В последние годы Герой Советского Союза А. А. Рафтопулло жил в Киеве, вел большую военно–патриотическую работу. Он автор нескольких книг, в которых рассказывает о пережитом, о своих фронтовых товарищах — танкистах прославленной бригады М. Е. Катукова.

Я написал ему и вскоре получил небольшое, но очень интересное письмо. Привожу его здесь полностью.

«Вспоминаешь сейчас суровые годы войны и затрудняешься сказать, кто был выносливее — бронированная машина или люди, управляющие ею. И те и другие сражались и умирали на равных, как солдаты. И те и другие сгорали, как факел, прокладывая путь идущим за ними.

И все же человек был выносливее. Если вспыхивал танк, он мог выскочить из него, сесть в другую машину и опять идти в бой, хотя знал, что во вражеской противотанковой пушке, направленной на него, уже заложен термитный либо бронебойный снаряд. А если враги окружали боевую машину, ее экипаж дрался до последнего…

Наша дружба с Лавриненко началась еще в тридцать шестом году в Ульяновском танковом училище. Я тогда был на последнем курсе, а Дмитрий — на первом. Кубанец был лихим парнем! И как будто создан для танка: невысок ростом, широкоплеч.

Каждый узел, каждый агрегат машины знал он как свои пять пальцев. Да и ухаживал Лавриненко за своим стальным конем, будто за живым. И от бойцов того же требовал. Сказывалась, видно, кавалерийская выучка. Он и шпоры с малиновым звоном снял, лишь когда убедился, что зачислен курсантом в танковое училище. Наука ему давалась легко. Дмитрий отличался трудолюбием, выдержкой, скромностью и очень любил технику, старался как можно скорее овладеть ею. А за то, что он стрелял изо всех видов оружия на «отлично», называли его в училище «снайперский глаз». Он и училище закончил с этим прозвищем.

Расстались мы с Лавриненко на железнодорожной платформе ульяновского вокзала. У меня в кармане лежало назначение — на Дальний Восток командиром танкового взвода. Помню, на прощание он с грустью спросил меня:

— Неужели больше не встретимся, Анатолий?

— Не знаю, Митя, — ответил я, — армейская жизнь такова, что сегодня мы здесь, а завтра… Обстановка сейчас, сам знаешь, неспокойная. Наш курс выпустили досрочно, а как с вами получится, неизвестно.

Этот разговор с Дмитрием состоялся 12 мая 1937 года. Обнялись мы, расцеловались, и я в путь–дорогу, на восток…

Переписка наша поначалу не прекращалась, а потом надолго заглохла. Мы потерялись. После ранения в финскую войну я в июне 1940 года получил назначение в город Станислав (ныне Ивано–Франковск) в 15‑ю танковую дивизию, 30‑й танковый полк, на должность командира батальона. Там я вновь и встретился с Дмитрием Лавриненко. Он тоже был уже офицером, служил командиром взвода 29‑го танкового полка. Так что мы были теперь в одной дивизии.

Дмитрий поздравил меня с боевой наградой — орденом Красного Знамени, позавидовал, что я уже бывал в боях.

Мы вновь стали часто встречаться, но долго вместе послужить в мирное время нам не пришлось.

22 июня 1941 года наша танковая дивизия по тревоге вышла на рубеж развертывания в пограничный район — началась война с фашистской Германией.

С тяжелыми боями покидали мы Украину. Но уже в первых сражениях с фашистами лейтенант Лавриненко показал высокое боевое мастерство.

Еще когда наша дивизия дралась в пограничной полосе, он сумел подбить два фашистских танка и три бронетранспортера с десятком автоматчиков. Однако в августовских боях под Бердичевом ему не повезло. При отходе нашей части на тыловой оборонительный рубеж фашисты нанесли бомбовый удар. Несколько танков вышло из строя. Особенно сильно пострадала машина Лавриненко. Командир батальона приказал подорвать ее, чтобы не досталась врагу. Но лейтенант решительно воспротивился этому: «Не отдам танк. Он еще фрицев бить пригодится». Каким–то чудом сумел дотащить поврежденный танк на сборный пункт аварийных машин, вместе с мастерами отремонтировал его. И еще в нескольких сражениях участвовала его боевая машина, пока окончательно не вышла из строя.

Было в этом человеке что–то от того крепкого, смекалистого русского мужика, о котором наш народ складывает сказки. Он никогда не терял присутствия духа, не суетился, не тратил лишних слов, а спокойно, деловито, обдуманно брался за дело и, как говорят, бил в одну точку до тех пор, пока не добивался своего.

Отходили мы с тяжелейшими боями, и можно представить себе наше состояние в те первые месяцы войны. А Лавриненко удавалось и тогда сохранить хладнокровие. Наверное, именно поэтому и в бою он вел себя расчетливо, умно, дрался отважно и яростно. Уже там, в боях за Украину, на его счету было несколько подбитых фашистских танков».

…Успешно выполнив свою боевую задачу, экипаж Лавриненко возвращался в бригаду. Было уже далеко за полночь, когда тридцатьчетверка появилась в расположении части Катукова.

Лавриненко остановил машину у штабной землянки и, открыв люк, хотел было выбраться наружу, но снова опустился в танк и сказал товарищам:

— Ну что ж, хлопцы, разрешаю вздремнуть одним глазом. Пока доложу, пока то да се, глядишь, и выспитесь.

Дмитрий вылез из танка, спрыгнул на землю, но не успел отойти от машины и нескольких метров, как откуда ни возьмись из темноты вынырнул комроты Бурда:

— Ты смотри, только что о тебе разговор шел. Ну, живые, что ли, лейтенант?

— Как видишь, помирать пока не собираемся.

— Вас там, говорят, потрепали малость?

— Было дело.

— Везет тебе, Дима. Ты будто заговоренный.

— Это точно. Бабка в детстве от сглазу наговорной водой поила.

— Ну, тогда все в порядке, тогда живой будешь.

— Да ладно уж, говори сразу, чего крутишь?

— Так я и говорю, — Бурда вытащил из планшета карту и показал на небольшой овал, очерченный простым карандашом, — видишь высотку? Так вот Катуков приказал, чтобы целые сутки она была твоей. Что хочешь делай, а Гансам не отдай, иначе они вот отсюда, — комроты провел ладонью по карте, — пехоте в тыл заскочат, и тогда, сам понимаешь, дело швах.

— Понятно. Только на высотке той целый полк разместить можно.

— А где же я тебе полк возьму? Твой взвод только и остался. Спасибо, подоспел вовремя, а то б мне самому пришлось. Там, правда, пехоты есть немного, но надежда вся на тебя. Я Катукову пообещал, что тут у меня железно…

— Железобетонно.

— Вопросы будут?

— Будут, завтра.

— Ну, значит, все, пока. Будь жив.

— Буду.

Ночью Дмитрий собрал командиров машин на совет. Так как долго совещаться времени не было, то по предложению комвзвода решили сделать несколько ложных огневых точек на вершине холма, накатав на бруствер бревна, которые издали были бы похожи на орудийные стволы. А чтобы все выглядело вполне правдоподобно, несколько первых залпов танки должны были дать с этих ложных позиций. Потом, когда немцы пойдут на штурм высоты, танки по обратному склону холма быстро перейдут в подготовленные укрытия и с флангов, с близкого расстояния, будут бить по противнику.