Филиппов Филиппов - Не померкнет никогда: повести и рассказы

В тот же день танковый полк начал готовиться к маршу. Предстояло пройти более четырехсот километров, поэтому бойцы очень тщательно проверяли все узлы машин. Тем более что Катуков на совещании командиров приказал готовить танки так, чтобы в любой момент они могли вступить в бой.

Танкисты подогнали свои тридцатьчетверки к сборному пункту аварийных машин и вместе с механиками и слесарями принялись приводить их в порядок.

Экипаж Лавриненко менял поврежденные катки на одной из гусениц, когда подошел посыльный.

— Кто тут Лавриненко? К комбригу, срочно.

Дмитрий поднял голову:

— А в чем дело?

— Не знаю, он сейчас во второй батальон пошел. Просил, чтобы вы нашли его.

Лавриненко тщательно вытер руки, сбросил засаленный ватник и побежал искать комбрига.

Катукова он нашел в роте Рафтопулло. Сам ротный в это время находился в госпитале, и полковник зашел узнать, как идут дела у нового командира.

Комбриг стоял в окружении бойцов, и речь у них шла, судя по всему, о маршруте колонны, о тех трудностях, которые могут встретиться во время марша.

Катуков, видимо, уже закончил разговор и поэтому, увидев приближающегося Лавриненко, попрощался с бойцами и направился ему навстречу.

— Прибыл по вашему приказанию! — отрапортовал Лавриненко.

— Вижу, вижу, лейтенант. Небось думаешь, посылать куда-то собираюсь? На сей раз наоборот.

Лавриненко удивленно поднял брови. Но Катуков продолжал спрашивать:

— Как у тебя дела с машиной?

— Ремонтируем, товарищ полковник.

— Надо, чтобы работала как часы. Дело в том, что полк завтра уйдет, а ты на одни сутки останешься здесь, будешь охранять штаб армии, пока к ним не прибудет своя техника. А к Москве придется тебе одному идти. Хочу думать, что у тебя все будет в порядке.

— Машина отличная, товарищ полковник. Дойдем, не впервой.

— Что не впервой, за четыре сотни километров на танке ездить?

— Да нет. Не впервой в одиночку ходить. К тому же мы эту тридцатьчетверку в Сталинграде, считай, что всю своими руками собрали. Так что в машине я уверен, да и ребята у меня в экипаже что надо. Справимся.

— С машиной–то вы справитесь, а вот если фашисты где-нибудь наскочат? Вас и прикрыть некому.

— Ничего, товарищ полковник, в обиду себя не дадим. Как бить их, мы уже немного обучены. Неужели ж нам врага на своей земле бояться?..

— Ты, как мне помнится, лейтенант, из южных краев?

— С Кубани, товарищ полковник.

— То–то, смотрю, замашки у тебя казачьи: чуть что — в драку норовишь. А я‑то хотел посоветовать, чтоб без надобности в огонь не лез. Нам всем, а вам молодым особенно, надо еще до Победы дожить. Война дело такое, что без жертв не обходится, но я хочу, чтобы у нас их было как можно меньше. Фашистов мы все равно одолеем, но людей надо по возможности сохранить. По науке это значит — воевать малой кровью. Эта наша самая наипервейшая задача. Так что просьба у меня к тебе будет такая: не рискуйте напрасно.

— Вас понял, товарищ полковник.

— Ну вот и хорошо. Надеюсь на тебя, лейтенант. А сейчас найди помпотеха Дынера и передай ему мой приказ, чтобы о вашей машине позаботился особо. Да, чуть не забыл, вы последний номер нашего боевого листка видели?

— Нет еще.

— О нас Совинформбюро сообщило. Подожди–ка, кажется, у меня один лишний есть. Возьми почитай бойцам, пусть порадуются. Поздравь их от моего имени. Ну, до встречи, лейтенант. Удачи вам.

— Спасибо, товарищ полковник.

Катуков ушел, а Дмитрий, развернув небольшую бригадную газету, прочитал:

«Совинформбюро. Вечернее сообщение. 9 октября.

Вклинившись в нашу линию обороны на одном из участков Западного направления фронта, немцы бросили в бой крупную механизированную группу войск. Отражая натиск противника, часть полковника Катукова нанесла фашистам значительный урон. Во время танкового сражения немцы потеряли свыше 30 танков, 19 противотанковых орудий с расчетами, 9 грузовиков с пехотой, одну зенитную батарею, одно тяжелое орудие и свыше 400 солдат убитыми…»

Прошло несколько дней. Бригада, успешно перейдя на новый рубеж обороны, заняла участок фронта справа от Волоколамского шоссе. Здесь пока было сравнительно спокойно, и хотя стычки с врагом не прекращались ни на один день, но в них не было уже прежней остроты и силы. Фашисты, встретив яростное сопротивление и понеся огромные потери в живой силе и технике, стали побаиваться советских танков, надломлен был, видно, и моральный дух вражеских солдат.

4‑я танковая бригада после длительного, трудного марша из–под Орла была временно оставлена в резерве Западного фронта и стояла во втором эшелоне. Зная положение дел на этом участке, танкисты с первого же дня принялись тщательно готовиться к предстоящим боям. На счету была каждая машина, каждый боец.

И вдруг 20 октября к Катукову подошел начальник политотдела бригады И. Г. Деревянкин и с тревогой в голосе сообщил, что куда–то исчез один танк. Особенно беспокоило то, что это был один из лучших экипажей бригады, да и командовал им дисциплинированный, проверенный в боях офицер Дмитрий Лавриненко.

На это Катуков сообщил Деревянкину, что он оставил этот экипаж на сутки для охраны штаба армии.

Но начальник политотдела прав, прошли уже все сроки, а машина в расположении части так и не появилась. На Лавриненко это было не похоже.

Катуков приказал тут же обзвонить всех, кого только можно, и выяснить, куда делся экипаж. Однако телефонные поиски ничего не дали. Узнали только, что штаб армии отпустил Лавриненко на следующий же день.

Что случилось, куда делась машина? В бригаде стали не на шутку волноваться, всяк по–своему истолковывая таинственное исчезновение тридцатьчетверки.

Разные мысли одолевали комбрига: «Заблудиться бойцы не могли. Может, какая–то поломка в дороге, все–таки путь неблизкий?». Но Катуков помнил слова Лавриненко о том, что все бойцы экипажа отлично знают машину, сами помогали в Сталинграде собирать танки, чтобы ускорить их отправку на фронт. Больше всего мучила Катукова мысль: живы ли? Комбриг знал экипаж Лавриненко и поэтому был уверен, что если танкисты случайно встретятся с противником, пусть даже в несколько раз превосходящим их по силе, то все равно примут бой. Но вдруг на этот раз отвернулась от них боевая удача?

Скоро, однако, выяснилось, что все тревоги об исчезнувшем экипаже оказались напрасными. В тот же день, к полудню, в расположении бригады появилась наконец долгожданная тридцатьчетверка, за которой словно на привязи тащился потрепанный немецкий автобус.

Лихо развернувшись у бревенчатого домика с высоким крыльцом, где разместился командный пункт Катукова, танк остановился. А через несколько секунд перед комбригом уже стоял улыбающийся Лавриненко.