Филиппов Филиппов - Не померкнет никогда: повести и рассказы

Восьмого ноября о торжествах в Москве узнали и в ближайших к Чисмене населенных пунктах, оккупированных немцами. Свежие газеты доставили туда танкисты, совершившие накануне глубокие разведывательные рейды в тыл врага. Танки внезапно врывались в населенные пункты, уничтожали фашистские гарнизоны, расквартированные в них, и бойцы, собрав на площади или центральной улице жителей, читали им «Правду». Люди плакали, слушая танкистов, просили дать им посмотреть, потрогать газеты, отпечатанные в Москве.

В последующие несколько дней бригада жила своей обычной фронтовой жизнью.

Вражеские танки частенько появлялись вблизи территорий, контролируемых советскими войсками, однако в большие бои не ввязывались, предпочитая короткие перестрелки. На первый взгляд казалось, что на этом участке фронта установилось некое равновесие сил, заставляющее обе стороны проявлять сдержанность.

Но на самом деле положение с каждым днем становилось все более взрывоопасным. Наши разведчики, которые ежечасно прощупывали не только ближние вражеские подступы, но и ходили по тылам противника, приносили вести одна другой тревожнее.

На оперативной карте у Катукова в районе села Скирманова запестрели отметки о дислокации там все новых и новых вражеских боевых групп: Скирманово — 35 танков и батальон пехоты, кладбище — система блиндажей и дзотов, высота 264,3 — несколько танков и взвод автоматчиков, Козлово — 10 танков и рота пехоты, западная окраина Скирманово — замаскированные пушки и минометные гнезда, врытые в землю танки.

Бригадная разведка, да и разведчики Панфилова и Доватора, заметила, что в гитлеровских частях, скапливающихся в этом районе, появились солдаты, воевавшие во Франции и Румынии, танкисты, переброшенные из Греции и Африки.

По всему было видно, что враг готовит здесь мощный удар.

Анализируя обстановку, Катуков записал:

«Скирманово и Козлово выдвинуты как опорные пункты немцев, вклиненные в расположение армии Рокоссовского «языком» на север, и служат плацдармом для выхода на шоссе Волоколамск — Истра и дальнейшего наступления на Москву.

Из района Скирманово — Козлово немцы обстреливают Волоколамское шоссе».

«Язык» этот надо было отсечь во что бы то ни стало. Иначе с образовавшегося выступа враг мог нанести удар в направлении Новопетровского, где тоже было замечено сосредоточение крупной группировки войск противника, и тогда окруженными могли оказаться сразу и 4‑я танковая бригада, и дивизия Панфилова, и корпус Доватора.

Скирманово оказалось крепким орешком. Несколько лобовых атак на село не дали результатов, и тогда решено было увеличить силы атакующих за счет соседних частей и ударить с флангов. Кроме того, Катуков решил применить одну хитрость.

В эти дни выпало много снега, все кругом сразу стало белым–бело, и комбриг приказал выкрасить танки в белый цвет. «Белый танк хоть в поле, хоть в лесу одинаково плохо виден, — думал он. — Вот и пусть фашисты посуетятся, понервничают, когда увидят наши танки у себя под носом».

Бригада начала готовиться к операции. Накануне штурма Катуков собрал на совещание всех командиров, а затем, после детального обсуждения плана будущего боя, провел рекогносцировку местности. Несколько часов танкисты, увязая в снегу, намечали трассы для более удобного и безопасного прохода танков. Дольше всех пробыли в лесу офицеры роты Александра Бурды, которой ставилась особо трудная задача — прорвать оборону противника в районе кладбища, где, по данным разведки, было оборудовано несколько дзотов и спрятаны противотанковые орудия.

Поздно вечером, возвращаясь с рекогносцировки, Лавриненко увидел около штаба полуторку, на которой обычно ездил редактор бригадного боевого листка Аркадий Ростков. Заметив около машины какое–то оживление, Дмитрий подошел узнать, в чем дело.

Возбужденные бойцы рассказали: только что приехал из штаба армии Катуков и привез приказ Сталина о присвоении бригаде звания гвардейской. Ростков готовит сейчас специальный выпуск боевого листка. От радости у Дмитрия перехватило дыхание. Он бросился было в дом, где временно расположилась редакция, чтобы хоть одним глазком взглянуть на этот приказ, но ему это не удалось. Попросили подождать, пока будет отпечатан весь тираж.

Дмитрий и еще несколько офицеров толпились у двери, нетерпеливо прислушиваясь к торопливому стуку пишущей машинки. Все были в возбуждении и не скрывали своей радости. Только и слышалось:

— Раз гвардейское звание присвоили, значит, среди танковых частей наша самая боевая…

— Наверное, и Верховный в курсе…

— Может, теперь новых машин побольше дадут. Все–таки гвардейское звание мы первые получили…

Из дверей выскочил наборщик боевого листка Виктор Шумилов. Дмитрий выскользнул вслед за ним на улицу.

— Вить, не в службу, а в дружбу. Номерков десять, первых, свеженьких, а?

— Сюрприз своим танкистам хотите преподнести?

— Порадовать хочу. Они ж пока не знают.

— Ох, товарищ лейтенант, везде–то вы вперед норовите. Ладно, для ваших ребят ничего не жалко. Только чур без шума. А то вон те с меня и так уже чуть гимнастерку не стащили. Договоримся так. Когда услышите, что заработал ротатор, подходите с той стороны дома к окну. Так и быть, для лучшего гвардейского взвода выдам десяток самых первых номеров, свеженьких…

…Во взвод Дмитрий вернулся, когда уже совсем стемнело. Бойцы, перепачканные белой краской, суетились у танков, закрашивая последние черные пятна на машинах.

— Всем срочно ко мне. Новость есть! — еще издали крикнул Дмитрий товарищам.

А пока танкисты подтягивались к тридцатьчетверке, один из боевых листков Лавриненко прилепил кусочком смолы на башню своего танка.

Подошедшие бойцы с любопытством смотрели на взводного и на боевой листок.

— Что стряслось, командир? — спросил Бедный. — Давай не томи.

— Как что? — хмыкнул Борзых. — Небось о подвигах нашего механика поэму тиснули. Танк наш теперь не боевая машина, а музейный экспонат, ему теперь не в засады ходить, а стоять тут как памятнику, на вечном приколе…

Танкисты засмеялись, а Дмитрий между тем, спустившись на землю, заметно волнуясь, приказал всем построиться:

— Это ты правильно, Иван, про музейный экспонат сказал. Придет время, и наши танки поднимут на постаменты во славу наших побед над врагом, во имя памяти о тяжелом ратном труде, во имя памяти о нас с вами, танкистах–первогвардейцах.

Выждав небольшую паузу, продолжил:

— Угадал ты, Иван, и то, что речь в нашей газете идет о подвигах, но не одного механика Бедного, а всей нашей бригады. Потому что с сегодняшнего дня мы не просто бойцы 4‑й танковой бригады, мы теперь — гвардия, танкисты 1‑й гвардейской танковой бригады, пока единственной в Красной Армии. Это нам награда за Орел и Мценск. Поздравляю!