Филиппов Филиппов - Не померкнет никогда: повести и рассказы

На открытии мемориальной доски присутствуют люди, чья судьба была связана с блокадным Ленинградом.

На фото в первом ряду Н. С. Долгополова, Г. А. Кириллова, В. С. Сазонов

Воспитанники Передовского детского дома № 2

Митинг, посвященный 60-летию снятия блокады Ленинграда.

В станице Надежной была открыта мемориальная доска, посвященная спасению детей–блокадников. У микрофона — Н. С. Долгополова. Слева от нее — глава Отрадненского района А. И. Баев. Сзади председатель районного совета ветеранов Н. С. Козлов

В парке предгорной станицы Зеленчукской, что находится в Карачаево–Черкесии, есть братская могила, где похоронены защитники Марухского перевала. Но появилась она здесь не в годы Великой Отечественной войны, а 17 лет спустя, после того как прозвучали залпы победных салютов.

Жарким летом 1962 года по частому половодью рек Зеленчук и Кубань можно было без труда определить, что в горах идет сильное таяние снегов. Сбросил часть своего ледового панциря и распластавшийся недалеко от островерхой горы Кара–Кая Марухский ледник, обнажив вдруг следы страшной трагедии, произошедшей здесь осенью–зимой 1942 года. На большей части растаявшего ледника, среди камней, были обнаружены вмерзшие в лед останки множества советских солдат, их полуистлевшее обмундирование, заржавевшее оружие и боеприпасы. Найдены были также солдатские письма, два комсомольских и один партийный билеты.

А с фронта и флангов от позиций наших бойцов было обнаружено большое количество предметов вооружения немецкой армии, в том числе артиллерийские снаряды, начиненные отравляющими веществами.

Здесь, в окружении, стойко сражался с врагом один из батальонов, защищавших Марухский перевал. Солдаты знали, что погибнут, но никто не сдался в плен, никто не отступил…

А потом были снегопады и трескучие морозы, их было много за два десятка лет. Так останки героев оказались погребенными под многометровым слоем льда и снега, пролежав безвестными до лета 1962 года.

Война еще раз напомнила о себе живущим, детям и внукам тех, кто защищал перевалы Кавказа. И это ее эхо с тревогой прокатилось по станицам и хуторам Кубани и Ставрополья, по городам и аулам Карачаево–Черкесии и Грузии, северной Осетии и Дагестана, сердечной болью отозвалось в семьях, получивших военной весной 1943 года похоронки или еще оставлявшие крохотную надежду извещения «пропал без вести».

…Осень 1942 года. Волна фашистского нашествия прокатилась через всю Кубань и ударилась в стену Кавказских гор. Заняв северо–западные их склоны, отборные части фашистской армии, отлично экипированные, прошедшие специальную подготовку для ведения боевых операций в условиях высокогорья, начали строить канатные дороги, по которым можно было бы быстро доставлять на перевалы боеприпасы и продовольствие. На вооружении немцев была и специально изготовленная для использования в горах легкая артиллерия, даже снаряды и пули фашистов были рассчитаны на применение их в разреженном воздухе.

Бывший командующий Закавказским фронтом генерал армии И. В. Тюленев позже напишет: «Сражения на перевалах Главного Кавказского хребта изобиловали множеством героических эпизодов, составляющих чрезвычайно своеобразную картину кавказской битвы, совершенно не похожую на все то, что имело место на других фронтах Великой Отечественной войны. Тысячи героев совершили в заоблачных высотах Кавказа выдающиеся подвиги, а многие из них отдали там свою жизнь».

Там, в горах, не было сплошной, как на равнине, линии фронта, а из–за ограниченности в передвижении и небольшого обзора невозможно было вводить в действие большие армейские соединения или применять оружие различных родов войск, но наши заоблачные гарнизоны держались стойко и мужественно.

И, может быть, именно потому, что сражения на перевалах имели очаговый характер, были они неимоверно напряженными и жестокими, требующими от советских солдат не только отчаянной храбрости, душевной и физической выносливости, но и большой ловкости, смекалки и изобретательности. Лишь там, где люди не могли сойтись в жаркой схватке, оборону горных рубежей держали отвесные каменные стены да бездонные пропасти. Сами же участники боев на перевалах говорят: «Там, в горах, у нас было три лютых врага: фашисты, голод и холод. Но мы оказались сильнее их всех и победили».

В истории боев за перевалы Кавказа еще очень много белых пятен, много неизвестного, непонятного, трагичного. Потому, видно, и книг о сражениях за перевалы написано лишь единицы, да и то появились они спустя многие годы после войны. Отчасти, видимо, это произошло потому, что наступление хорошо вооруженных и специально обученных ведению боя в горной местности дивизий Гитлера сдерживали здесь наши молодые воины, среди которых людей, умеющих ориентироваться в горах, были лишь единицы, а потому очень мало осталось в живых свидетелей и непосредственных участников героической обороны Кавказа. Большинство из них сложили головы там, у подножий заснеженных вершин, многие погибли позже, когда, сбив немецких «эдельвейсов» с горных вершин, потом гнали фашистов через всю Европу. Тем более ценно для нас сейчас живое слово тех, кто был среди воинов, защищавших перевалы Кавказа в самые трагические месяцы конца 1942 года.

Ивану Михайловичу Мысину из станицы Удобной несказанно повезло. После всей этой кровавой круговерти он остался в живых, сумел сохранить здоровье и память. В станице всегда знали его как человека деятельного, работящего, общительного. Именно эти его качества и помогли мне узнать, что рядом живет человек, воевавший на заоблачном фронте.

Я поехал в Удобную, мы познакомились и потом встречались часто. Но каждый раз Иван Михайлович, рассказывая мне какой–нибудь из фронтовых эпизодов, начинал волноваться, и мы беседу переносили. Наконец Мысин попросил дать ему время все спокойно вспомнить, подробнее обдумать и изложить на бумаге. Так мы и договорились. А через несколько недель я получил от Ивана Михайловича несколько школьных тетрадей, исписанных убористым почерком.

Записки свидетеля и участника сражений за перевалы Кавказа и легли в основу этого очерка.

…Они стояли в окружении молодежи, пристально вглядываясь в лица друг друга. Один из них, высокий, широкоплечий мужчина, мучительно искал в своей памяти хоть что–нибудь, хоть какое–нибудь событие, связанное с человеком, который, казалось, когда–то уже встречался ему.