Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны: 2013-2021 [litres]

На 8 февраля была намечена трёхсторонняя встреча канцлера Германии Ангелы Меркель, президента Франции Франсуа Олланда и Владимира Путина в Москве. Причём Меркель и Олланд должны были перед этим погостить у Порошенко, и в столице России оказаться, что называется, заряженными его позицией и его пожеланиями.

Захарченко нужно было взять город до этой встречи: чтоб переговоры начались, а никакого Дебальцево у Киева уже нет.

30 января ополченцы освободили прилегающие к Дебальцево населённые пункты Углегорск и Никишино.

Сразу после этого киевские власти снова выступили с неожиданным предложением о перемирии – которое сами ранее и отменили.

В этой ситуации перемирие естественно означало бы сохранение Дебальцево за киевской властью.

К первым числам февраля ополченцами был установлен контроль над автомобильной дорогой Артёмовск – Дебальцево – и дебальцевский котёл замкнулся.

Но украинских силовиков ещё нужно было выкурить. К восьмому числу не успели. Пока шла встреча в Москве, дебальцевская группировка сидела в котле и ждала спасения.

Всё это время киевские власти огульным и самым нелепым образом врали всей Украине, что никакого котла нет, очередные «киборги» вот-вот пойдут в атаку, в результате которой голову Захарченко воткнут на кол и будут носить по базарам.

– По уставу Советской Армии перевес при наступлении должен составлять хотя бы три к одному, – вспоминал Захарченко; мы как раз ехали с ним в уже освобождённое Дебальцево. – По американскому уставу – шесть к одному. У нас всё было наоборот – нас тогда было меньше. Углегорск мы взяли за шесть часов. Наших бойцов было, как минимум, в три раза меньше, чем обороняющихся. Дебальцево, которое вмещает в себя семь Углегорсков, мы взяли за трое суток. В самом Дебальцево их было пять тысяч. Нас, без подразделений поддержки, – порядка 1300 человек: атакующий кулак из 680 бойцов армии Донецкой Народной Республики плюс 200 человек выставил луганский корпус и прибыло 400 казаков Козицына.

По количеству танков они превосходили нас в пять раз. У нас на всё Дебальцево было задействовано четыре танка. Изначально было шесть, но один сломался по дороге, а второй танк, из Луганска, в Дебальцево заходить не стал: луганские никогда не штурмовали города, а у нас уже был опыт штурма Ясиноватой, Шахтёрска: когда танковые подразделения использовались как в прежние времена пушки. Подкатили пушку, бах в окно, и сразу назад – «сорокапятка» же небольшая. Так же и танк: подъехал, лупанул – пока пехота поддержала, чтоб его не спалили – и отъехал.

– Ты, как командир, можешь рационально объяснить, как вы, при таком численном перевесе украинской армии, взяли Дебальцево?

– Нет слова «невозможно». Нет его! Мы воюем на своей земле. Дома и стены помогают. Поддержка местных жителей в Дебальцево была колоссальная. Местные рассказывали, где сидят «вэсэушники» – потому что «вэсэушники» входили в дома и квартиры, где эти люди жили. И местные указывали на свои окна и говорили: «Бейте туда! Бейте!». Мы говорили: «Это ж твой дом!». А нам в ответ: «Да чёрт с ним!». Можно рассказывать массу сказок, басен и баек по поводу личной подготовки бойца, по поводу подготовки и слаженности подразделений и всего остального. Здесь, как и в любой драке: их может быть двое, но в тебе просыпается такая дикая злость, что ты идёшь рвать: просто рвать, а не победить по очкам, по количеству синяков. Вот когда ты перед собой видишь не противника, а – жертву, то всё по-другому получается. Если люди боевой кураж поймали – всё иначе… Ну ты представь, глава республики вторым номером АГС [9] АГС-17 «Пламя» – автоматический станковый гранатомёт. работает.

– Когда Батю бойцы увидели – охренели, – добавил кто-то из охраны главы. – «Вы Захарченко?» – «Да», – говорит. Сразу крику: «Захарченко здесь!»…

– Когда ярость появляется… – тут же продолжил Захарченко, и мне показалось, что он это сделал только затем, чтоб перебить своего бойца.

– …с той стороны это чувствуют? – довершил я.

– Да, на каких-то флюидах человек понимает, что он уже не боец, он – жертва. Что бы он ни делал – он загнанный зверь, его обложили.

– Ты как-то сказал, что в Дебальцево сломили дух украинской армии.

– Да, шла борьба за дух.

О ранении Захарченко мы договаривали уже в другой раз: при бойцах мне не хотелось; мы завершили эту тему за кружкой чая.

15 февраля должно было начаться выполнение первого условия договорённостей Минска-2 – о прекращении огня; но всем было не до этого: 16-го ополченцы вошли в Дебальцево и начали зачистку.

Киев надеялся за счёт этих договорённостей уцепиться за Дебальцево, и не отдать; но кто б им позволил.

Три ночи – с 14-го на 15-е, с 15-го на 16-е и с 16-го на 17-е – Захарченко и его окружение почти не спали: по часу-полтора в сутки.

– Если думаешь, – говорит Захарченко, – что подобные операции – результат безукоризненно спланированных действий, то… ерунда это. Все планы начинают срываться в первые же минуты.

Связь вся полетела, вокруг – настоящий хаос. Единственный выход – выполняешь боевую задачу несмотря ни на что. Атаки, контратаки, зачистки… Калейдоскоп!

Ранили Захарченко 17-го, в самом Дебальцево.

Он заприметил дот: адреналин – через край, предложил закидать дот гранатами – и с личной охраной рванул туда.

– …Я получил ранение в правую ногу, над пяткой, на бегу. Сгруппировался, левую ногу вперёд выставил и упал на спину. Когда упал – впереди сразу очередь, прямо видно было: тра-тах-тах. Если упал бы вперёд, как раз мне спину бы прошило. Здесь меня Хищник, позывной такой у бойца, за воротник – и под забор вытянул. А там лежала плитка или что-то такое, я уже не помню, какая-то херня строительная, – я за плиткой лежу и от выстрелов по нам начинают разлетаться осколки. Тут Ленин, – ещё один боец из моей охраны, подбегает – он как-то исхитрился перескочить дорогу, которая вся простреливалась. Вскрывает мне берцы, смотрит, и я по его глазам вижу: кабздец. Он говорит: дырка такая, что через неё асфальт видно. Я говорю: мотай жгут и попёрли. Он говорит: буторфанолом уколоть? Говорю: нет. Но потом он начал меня переворачивать, и чувствую, что аж в ушах стрельнуло: так больно. Говорю, коли нахер, а то сейчас могу от боли отъехать. Мне буторфанола вкололи и потащили до «таблетки». Там врач ещё и промедола вколол.

– Из чего попали в тебя?

– 7,62. Два варианта, либо с пулемёта Калашникова, либо с СВД. Но судя по тому, что сразу очередь была передо мной, думаю, что там пулемётчик сидел.

– А ты ведь был без бронежилета?

– Я ж не ношу его никогда. Я посчитал, что лучше возьму восемь лишних рожков, чем один бронежилет. По весу почти одно и то же, но рожки – они ценнее, чем броник.