Мария Немировская - Маяковский и Лиля Брик. Падшие ангелы с разбитыми сердцами

Маяковский же тоже принял этот вызов и весь день и последовавший вечер старался задеть меня своим развязным поведением. Поэт, сидя за столом в тот странный и судьбоносный вечер, ни разу не поменял позы. И ни на кого даже не взглянул. У него, как у настоящего творческого человека, настроение менялось каждые несколько минут – он то жаловался, то негодовал, то издевался, то требовал, то впадал в истерику, то делал паузы. И с деланной развязностью требовал подать ему чаю. Эльза торопливо наливала Владимиру чай из самовара, а я весь вечер молчала. Моя сестра торжествовала, ведь она добилась своего!

И, тем не менее, мне Маяковский понравился. Было что-то в нем такое, что заставляло задуматься, глядя в его огромные глаза. Он был очень высокий, огромный, как скала… И стихи его были особенными, таких она раньше не слышала…

Когда мы с Эльзой вышли на кухню, я шепнула сестре:

– У меня, Эльза, чутье на талант. Твой Володя станет известным!

Эльза только счастливо улыбнулась. Она была спасена!

Но бедняжка Эльза тогда еще не знала, что она своими руками разрушила свое собственное счастье! Она тогда пыталась, как ей казалось, спасти их отношения! У нее был единственный шанс вымолить разрешение им видеться, убедив сестру и ее мужа в том, что Маяковский – великий поэт. И они, действительно, услышали то, что должны были услышать, угадав в Маяковском большой поэтический талант.

Конфликт разрешился, но не так, как предполагала Эльза. Именно в тот день Маяковский безвозвратно полюбил меня…

Лиля, Осип и Эльза – удивительная семья. И как удивительно состоялось наше знакомство! С тех пор тот летний день я считаю едва ли не самым лучшим днем в моей жизни. Хотя, почему едва ли – это и есть лучший день! Самый что ни на есть лучший.

Эта женщина… Как она читала мои стихи! Я первый раз видел такое, первый раз слышал. Ее голос стоял в ушах еще долго – я все никак не мог отделаться от него. Милая светловолосая Эльза – увы, она ни в какое сравнение не шла со своей темной и такой прекрасной сестрой, что пленила меня с первого же взгляда. Ее надменность, холодность по отношению ко мне, непризнание моего таланта, а потом это стихотворение, так прочитанное ею… Она удивительна…

Из мыслей меня, как всегда, выдернул мужской голос. Осип Брик, муж той самой удивительной женщины, сидел рядом и смотрел на меня во все глаза. А я-то и не помнил, о чем мы говорили, что обсуждали…

– Володя, я полностью согласен с тобой! Совершенно, – повторил Осип.

– Володенька, так где ты написал «Облако»? – подала голос Эльза, подливая мне чаю.

– В Финляндии, – ответил я, – когда был в отпуске, ведь ты знаешь. Кстати читал мои стихи Горькому – мы встретились в Мустамяки. Читал Максиму Горькому части «Облака»…

– И что, и что? – не терпелось Эльзе.

Я же говорю с паузами, все время смотрю на нее – на удивительную Лилю. Лили, Лиличку… Личику… Как много у нее имен, таких разных и таких теплых!

– И что, Володя?! – Голос Эльзы снова выводит меня из раздумий.

– Да ничего! Расчувствовавшийся Горький обплакал мне весь жилет. Расстроил я его своими стихами. Я даже чуть загордился.

Эльза восторженно хлопает в ладоши, а Осип смотрит на меня во все глаза.

– Впрочем, – продолжаю я, – скоро выяснилось, что Горький рыдает на каждом поэтическом жилете. Все же жилет храню. Могу кому-нибудь уступить для провинциального музея.

В гостиной раздается смех. Ее смех – смех Лили! И я с удивлением обнаруживаю, что мне безгранично приятно, что она смеется. И так приятно видеть ее, наблюдать за ней. Ее глаза с длинными ресницами всегда темнеют от волнения. Ох уж этот торжественный взгляд; в нем есть что-то одновременно наглое и сладкое, особенно когда в ее лице с накрашенными губами и темными ресницами пробуждается желание. Удивительно то, что эта внешне не слишком красивая женщина покорила мое сердце моментально, стоило ей лишь взглянуть, и я, словно сраженный стрелой Купидона, пал к ее ногам. Лили была среднего роста, – хрупкая и тоненькая, она могла бы являться олицетворением женственности. Если бы не несколько крупная голова и тяжеловатая челюсть, больше подходящая мужчине, нежели роковой даме. Но возможно, именно это и имело особую прелесть в ее внешности, делая ее далекой от классических канонов красоты.

«Странно, я вижу все ее недостатки, и все равно она так нравится мне! Настолько, что нет сил сдерживаться… Рыжая бестия с копной гладко причесанных, на прямой пробор, волос. Ее глаза – большие, карие и излучающие доброту – не могли не запасть в мою душу».

С того самого вечера я часто провожу время у Бриков. Эльза шутит, что муж ее сестры влюбился в меня и даже стал ходить вразвалку, копируя мою походку, и заговорил басом. А вот ее сестра – Лили сохраняла холодность, несмотря на то, что видела, как я не равнодушен к ней. Я взял все свои вещи, белье у прачки и въехал в номера «Пале-Рояль» недалеко от них и теперь каждый вечер провожу в компании Бриков!

– Володя, а хочешь, я прочту тебе свои стихи? – подал голос Ося.

– Конечно!

Осип встал, будто став выше ростом, поправил пенсне и действительно басистым, чуть более низким, чем его привычный тембр, голосом стал декламировать:

– А что?! – воскликнул я. – Неплохо! Очень даже неплохо!

– Правда?

– Конечно!

– Что же ты так, Ося, ведь еще недавно у нас к литературе интерес был весьма пассивный? – подала голос Лили и, обращаясь уже ко мне, добавила: – Правда, в студенческие времена, еще до того, как мы поженились, Ося с двумя товарищами надумали заработать деньги и написали роман под заглавием: «Король борцов».

– Да, да, – вторил ей Осип, словно не заметив издевки. – Мы его даже издавали! Так что у меня есть опыт издателя!

– Да ну?! – удивился я.

– Да, печатать роман решили выпусками. Первый выпуск, с соответствующей картинкой на обложке, газетчикам понравился и прошел хорошо, второй вышел с небольшим опозданием и прошел хуже, а третий…

– А третий они сдали чуть ли не через месяц после второго, – засмеялась Лиля. – Газетчик посмотрел презрительно и сказал: «Я думал, что роман, а это плетенка». Мы с тех пор говорим это об очень многих книгах.

– А о моем «Облаке» что думаете? – завел я старую песню, надеясь получить от Лили хотя бы скромный комплимент.

– Занятно, занятно! – высказался Ося. «Занятно», кажется, было его любимым словом, ибо повторял он его постоянно.