Мария Немировская - Маяковский и Лиля Брик. Падшие ангелы с разбитыми сердцами

Лиля молчала.

– Только вот не печатают его… – вздохнул я.

– Так давай сами напечатаем! – воодушевился Ося. – Опыт у меня уже есть. А сколько стоит самим напечатать?

И я вдруг загорелся этой идеей. А что?! Напечатав «Облако» вместе с Осипом, я убью сразу двух зайцев! Издам свою работу и буду больше времени находиться рядом с Лилей. Вскочив, я бросился к двери, лишь крикнув на ходу, что не знаю, сколько стоит печать, но сейчас выясню. Побежал в ближайшую типографию и узнал, что тысяча экземпляров обойдется в 150 рублей, причем деньги не сразу, можно в рассрочку. Осип очень обрадовался – идея издавать мои стихи очень ему понравилась, он сразу же выдал мне денег на первый взнос и сказал, что остальное достанет. Я унес рукопись в типографию.

Принцип оформления был «ничего лишнего», упразднили даже знаки препинания – цензура над моим «Облаком» поработала на славу! Голый текст – ни точек, ни запятых, а в конце страниц шесть сплошных точек! С тех пор у меня ненависть к точкам. К запятым тоже. Двоюродный брат Брика, когда получил экземпляр, все хохотал:

– Я сначала удивился, куда же девались знаки препинания, но потом понял – они, оказывается, все собраны в конце книги.

Перед тем как печатать поэму, я долго думал над посвящением. «Лиле Юрьевне Брик», «Лиле». Очень нравилось мне: «Тебе, Личика» – производное от «Лилечка» и «личико», но решил не рисковать и остановился на «Тебе, Лиля». Лилия, конечно, такой жест оценила, стала относиться ко мне более мягко. Позже она даже переплела свой экземпляр у самого лучшего переплетчика в самый дорогой кожаный переплет с золотым тиснением, на ослепительно белой муаровой подкладке…

Дни шли, Лиля благоволила ко мне – уделяла все больше внимания, и тут – как гром среди ясного неба – повестка! Нужно идти служить. Я злился, меряя шагами комнату – уходить никуда не хотел, вспоминал, как подал заявление о принятии добровольцем в армию 24 октября 1914 года – еще до знакомства с Лилей, – и какого черта тогда меня не взяли? Могло бы быть все совершенно иначе! Как? Даже думать не хочу, страшно от того, что мог бы никогда ее не увидеть – мою чудесную, чудесную Лиличку! Но нет же, тогда на основании справки Охранного отделения о политической неблагонадежности мне в этой просьбе было отказано. А теперь на тебе, иди, служи!

Как ни странно, с решением этой проблемы также помогли Брики. Нашли знакомого чертежника, который за одну ночь учил меня чертить. Показывал все эти линии, пытался объяснить, что и куда переносить. Я всеми силами старался вникнуть, мял листы ватмана, двигал по ним линейки, в общем, чертил. И афера удалась! Кто бы мог подумать, что я уже через пару дней был призван и взят в Петроградскую автомобильную школу. Здесь меня определили в чертежную бригаду, как умелого и опытного чертежника!

Меня забрили. Мне, конечно, это не слишком понравилось, а вот Лиля, кажется, была в восторге! С таким положением дел и я смирился со своим «шариком»… Служба у нас была довольно странного порядка, несколько даже юмористического. Нам надо было расквартировать войска, пришедшие с фронта. Предположим, приезжает с фронта какая-нибудь часть. Например, приходят военные автомобили, велосипедисты, нам надо было находить соответствующее помещение в городе и представлять. Для этого надо было ехать в Думу, хлопотать и черт знает что. Впрочем, такая служба была весьма удобна, ведь оставляла много свободного времени! Я мог приходить в дом к Лиле, мог писать…

Тогда же, во время моей службы, вышел у нас один неприятный инцидент. Существовал в то время в Петрограде человек, называвший себя футуристом и издававший альманах. Он взял у меня стихи для второго его номера, но посмел поставить их вместе с антисемитской статейкой! Я был взбешен, звонил в редакцию и писал, требовал, чтобы меня не считали сотрудником этого альманаха…

А потом – неожиданная встреча! Буквально неделя – и я встречаю издателя в бильярдной ресторана «Медведь». Я в штатском, хотя и на службе. И у этого человека хватает наглости подойти.

– Владимир, получил ваше письмо, – говорит он мне.

– Да ну? – отвечаю, не поворачиваясь. – И как?

– Прочел. Вы – дурак.

Тут уже я был взбешен! И ведь знал, гад, что я на службе – не могу ввязаться в скандал, в драку, ничего не могу сделать. Стоял и улыбался мне в лицо!

– Придет время – дам вам в морду, – выплюнул я, с грохотом опустив кий на сукно. Настроение для игры испортил, оставалось только уйти. Он же, впрочем, остался, гаденько улыбался…

И ведь представилась мне возможность ответить этому мерзкому типу. Через пару лет, когда я уже мог надеть штатское легально! Вместе с моей уже тогда Лилей шли по Невскому и – неожиданно – навстречу мой старый знакомый с неизвестной мне дамой. Узнал меня, тогда уже куда более известного поэта, – улыбается. Обещание мое, наверняка, уже забыл, но я-то помню.

– Погоди, – говорю Лиличке, – пару минут! Сейчас я буду скоро.

Отхожу в сторонку, маня издателя пальцем – он, словно любопытный ребенок, подходит ближе и я даю ему пощечину! Такую звонкую, увесистую, что его голова невольно поворачивается в сторону, а рука прижимается к щеке.

– Ну вот, – говорю. – Я же обещал дать вам в морду! Я свои обещания держу…

Потом издатель требовал дуэли, но я отказался, сославшись на дуэльный кодекс, запрещавший дворянину драться с евреем! Конечно, в этом было для меня много смеха – я играл, показывал Лиле, каков я, и она смотрела, восторженно открывая свой чувственный рот. Я много играл, многое делал в своей жизни «напоказ», но та пощечина была дана всерьез…

Япомнила, как держала Владимира на длинном поводке, и не планировала с ним отношений. Маяковский приходил, садился в кресло и молчал. Или читал свои стихи. Ося очень им заинтересовался, а я настолько любила моего милого Осипа, что не могла ни в чем ему отказать. И так в нашем доме появился Володя.

Сперва его притащила Эльза, теперь Ося не мыслил своей жизни без него.

Мне Маяковский сначала категорически не нравился. Хотя категорически – это не совсем подходящее слово – он не нравился мне совершенно. Меня пугала его напористость, его высокий рост, неуемная, необузданная страсть. Любовь его была безмерна. Когда мы познакомились, он бросился бешено ухаживать, хотя поклонников у меня и так было немало.

Я вспоминала и нашу самую первую встречу, произошедшую еще задолго до чтения «Облака в штанах» в нашей квартирке. Мы отдыхали за городом – папа болел. Мы с Эльзой должны были оставаться рядом с ним, ведь папа не должен был волноваться, а спокоен он был только тогда, когда мы были рядом, причем обе. Или выходили на улицу тоже вдвоем. И вот мы отправились на прогулку. И Эльза притащила откуда-то Володю! Точнее, он пришел сам, когда мы сидели с ней на лавочке возле дачи и болтали обо всем на свете… И тут вдруг раздвигаются ветви кустов и из темноты появляется эта огромная фигура.