Лев Гомолицкий - Сочинения русского периода. Стихотворения и переводы. Роман в стихах. Из переписки. Том II

меж них один: в ланитах мохом
покрытый рыжезолотым
приветствует библейским вздохом
и златоустый веет дым:
в скрепленных проволокой латах
штанов – очитый и крылатый
в хитрописаньях искушон
хранит (аскет хранитель жон)
обет суровово молчанья —
молчанья в юродстве мычанья
забором ляжку ободрав
нагой под мышкой смявши платье
рысит в лесок мыча проклятья
дивя базарных встречных баб
и псы катятся под ногами
с дымящимися языками
то говорящий в нос: Декарт
то отыскав колоду карт
(всех уверяющий – крапленых) —
то вновь гуляющий в эонах
слова скандируя на изм
(науки дряхлой утешенье)
открыл векам уединизм —
практическое становленье
богов и равных им ученье

и впрямь в сем юродстве заложен
смысл протлевающих времен:
в пучинах жизни непреложен
отъединения закон:
проявленный в живом и смерти
отъединенный грустный дух
все тлится в тленной бедной персти
глубинный напрягая слух:
скит или чолн уединенья {26} 26 Друг писал: я сел в унылый чолн уединенья и тихо тихо засвистал уж бледный призрак разделенья давно мне знаки подавал вот ещо образцы писаний друга: синеет даль – чернеет сталь – звенит хрусталь – а мне не жаль залезть под стол мне хочется мне хочется заснуть но преспапье тяжолое переграждает путь в шкафу темно – стоит вино – открой окно – хочу на дно — мое сердце разбито в куски как хрустальная ваза с цветами и я клялся я клялся до чорной доски упиваясь приливами жолчной тоски не касаться предметов руками — я обошол пугливо стол где труд нарядный серебрился я в темный угол сел на пол и трепетно беззвучному молился коротких мигов чорная рука меня схватила за лопатки и тонкий запах паука напомнил мне что время кратко
тень Бодхи {27} 27 Священный платан Будды под которым Будда в уединении победил все искусы Майи. или тень весла
все пустынки ево спасенья
где нет столетию числа

вот созванный уедсобор {28} 28 Уединистический собор происходил в Остроге 14–20 апреля 1925 года – стенограммы ево сохранялись до последнево времени.
в набитой кухонке капустой
сидят – семьею златоустой
стоят – сосредоточен взор
из тьмы пропахшей чорной кашей
из бездн колеблющихся вер
вперяясь в голубиность сфер
над юродством крылящих нашим
три друга – между них герой
они – апостолами знанья
пред ними – лиц суровый строй
с печатью мрачново вниманья
вот отрок с гривой золотой
в руке евангелье? Толстой?
нашедший истину познанья —
когда решится говорить
для регулярности дыханья
попросит форточку открыть
вот – с выцветшево снимка лица —
за ним напружился борец:
вперяется в свечу «отец» —
с большим перстнем самоубийца —
глубокомысленный юнец —
и утомясь от умной гили
и задышав ноздрями вдруг
прикрыв ладонью чертит друг:
сказать? друзья! – мы пошутили

среди забавников зловещих
тяжелодум честолюбив
забаву в скуку обратив
трактатом о духовной вещи —
себя почувствовал герой
на сем чудачливом соборе
в дурачимых угрюмом хоре
отсюда путь ево ночной
в последнее отъединенье
себе он предоставлен вновь:
и дружба так же как любовь
относится жизнетеченьем
в проклятье памяти и в сны:
один – в тьме внутреннево слуха
(родители исключены
телесные из жизни духа)
он погружает в тьму томов
богочитающее око
в мечте хотя бы стать пророком
смесив писанья всех веков —:
Да Хио Манавадхармашастра
Коран Абот Таотекинг {29} 29 Да Хио – Великое Учение Конфуция – Манавадхармашастра – книга законов Ману – Пирке Абот – главы принципов – агадический трактат (единственный) – Таотекинг – книга приписываемая Ляотсе.
в вазончике очится астра
преломлены воскрылья книг —
от лествицы высот пылится
зодиакальных чудищ твердь
ведро тяжолое кренится
скрипит колодезная жердь
и в гул подземных струй стекает
– где любострастия огонь
авва Евагрий утишает {30} 30 Авва Евагрий подвижник IV века автор замечательново трактата о демонах (Добротолюбие т. I) – он до глубокой старости так был подвержен припадкам страсти что ночью спускался в колодез где лиш под утро застывший по пояс в воде освобождался от преследований бесов. —
веревка жгущая ладонь

и вот в один осенний день
листвой процветший но туманный
он ощутил предотблеск странный
и в нем – рентгеновидно тень
своей полупрозрачной формы —
тот отблеск рос в сиянье в свет
и мира возгорелись формы
прозрачнясь и меняя цвет:
дымились полыхая травы
звенела медная листва
от этой непомерной славы
кружась звенела голова
все ослепительней жесточе:
с каемкой огненною очи
вжигались полевых цветов
как угольки треща горели
во сне же выстрелы гремели
и речи непонятных слов
так в муку обращаясь длилось
но свет погас мир отгорел
и время в нем остановилось:
ни чувств ни памяти ни дел
как будто все испепелилось
застыло в мировой золе —
над тьмою сонца светит точка
и нет души лиш оболочка
пустая ходит по земле

не лишность как бывало в прошлом
от скуки сером плоском тошном
не гоголевский страшный сон
в тоске перетомленной века
но нетости оксиморон
из конченново человека:
бес-словный – весный весь сквозной
тот на ково идет прохожий
не замечая – кто похожий
на всех: всем – левой стороной
зеркальным плоским хоть трехмерным
не существуя существом
и бродит в мире тень пустом
тень белая кровавя терны
сидит на камне – неживой
благословенней камень серой
без-движья – душья – жизья мерой
согретый сонцем под стеной:
не греет сонце окружонных
величьем книжных мудрецов
души лишившихся и слов
от близости с неизречонным

живет вне времени и мира
блуждает нетый человек
в посюстороннем дне – а век:
давно оставлена квартира
и как пещерники живут
они в старинной башне: своды
здесь точат слизкий пот и воды
по стенам вековым текут —
бездомных беженцев приют:
в полу с решоткою окошко
над бездной чорной гнется пол
а лица в мраке – точно плошка
дымит коптилка: пламень гол
гол человек в постели парной —
ветшает тлится нить белья
дымок под своды самоварный
течот от чадново угля
укрывшись в самый чорный угол
герой наш вздув коптилки уголь
там занят магией: урок —
пасьянс зловещий из тарок
высчитывает гороскопы
дух занимает вещий счот
видений сна дневник ведет
ткет безнадежней пенелопы
из строк священных книг узор
цветник – гномический ковер
персть духом слова заряжая
магнитным полем окружон
во сне он видит тайны рая
богов – прелюбодейных жон
как ни клади магнита тела
на север юг ли – тот же сон:
плоть раскаленная до бела —
в пяту язвящий скорпион
в ключе он страшном гороскопа
снов голубой цветет цветник:
пир горний – возлежат циклопы
тароки символы и дик
надумный пирный их язык
их пирной речью отуманен
от страстной грезы сам не свой
идет он бледен дик и странен
по знойно белой мостовой
чтоб у витрины фотографа
где выцветает лбов забор
случайно встретить географа
вперившего блестящий взор
во все что пыточно постыло
в мир выцветающий окрест —
и призрак-педагог уныло
на мир подъемлет грозный перст:
о месте сторожа мечтает
завидном – в городском саду
но непривычный перст к труду
все наставительно блуждает
над ним над городом глухим
– с крыш безантенных вьется дым —
волна в эфире пролетает
проносит голос мировой —
над сном космический прибой
поющий голос вопиющий
глаголющий о жизни сущей
а здесь насупилась глуха
чумная дич дрожит ольха
белеет камень пыль курится
и мертвый выглянув на свет
шлет шляпой мертвому привет
в душе желая провалиться:
не видься – сгинь! и вурдалак
призрак унылый педагога
творится в водухе – дорога
свободна мир постылый наг
но снова чья то тень мелькает
из прошлово мертвец встает
упав в нем серце узнает
тень милую – она! святая
лучится нимбом голова
виденье! – : улица пустая
рябится сонцами листва
и снова белой мостовою
бредет не сущий нетый страх