Джарон Ланье - На заре новой эры. Автобиография отца виртуальной реальности

На следующий после Рождества день я пришел по объявлению устраиваться дорожным рабочим, а передо мной стояла очередь из десятка крепких мужчин, находившихся в полном отчаянии. Даже тяжелую низкооплачиваемую работу найти было невозможно. Но все же я сумел устроиться на ночную смену в магазин пончиков, понимая, что мне невероятно повезло.

В конце концов я даже нашел себе съемное жилье на длительный срок, но его еще не освободили. Это была старая глинобитная хижина в Тортугас, деревеньке, которая могла бы стать одним из пуэбло, но ее жители никогда не подписывали договор с правительством Соединенных Штатов.

Жить мне было негде, денег оставалось совсем немного, и я решил поехать автостопом в Мексику, чтобы снова повидаться с Конлоном. Я так делал в трудные времена. Путешествовать было дешевле, чем оставаться на месте.

У меня появилась попутчица – женщина двадцати с лишним лет. Она была замужем за инженером в Уайт Сэндс. Ее муж расстроился.

Сейчас все события, которые произошли на трассе, кажутся мне фантастическими, но они действительно произошли. Я помню спокойное начало пути; вместе с женой инженера мы вышли пешком к автостраде 10, где думали поймать попутку до границы. Я сильно обгорел на солнце, кожа была вся красная и сильно болела.

Четырнадцатое определение VR: фокусы, выполненные с помощью цифровых устройств.

Через несколько дней за нами гнались бродячие стаи диких чихуахуа в городе Чиуауа, потом мы сели на поезд, который с бешеной скоростью несся через Медный каньон; примитивная музыка тараумара, которую наши попутчики играли на самодельных скрипках.

Навестив Конлона в фешенебельном районе Мехико, мы поймали попутку, ехавшую через горы вместе с бродячим карнавалом. Помню, как ехал на сиденье похожей на гиппопотама машинки сумасшедшего ярко-зеленого цвета, которая умела поворачиваться вокруг своей оси, как карнавальный аттракцион. В грузовике ее закрепили цепями, но непрочно, а потому она вихляла и дергалась, когда грузовик вползал на горные вершины, а я смотрел вниз, прямо в жуткие расселины тропических гор.

Маленький городок рядом с Чильпансинго объявил себя марксистским анклавом и провозгласил независимость от федерального правительства. Комитет, состоявший из молодых людей, заседал несколько часов, как обычно водится у марксистов, решая, можно ли нам позволить переночевать в коммуне.

И вот я спал рядом с женщиной старше меня. Должно ли было что-то произойти? Я застыл от неуверенности.

Перед тем как я продолжу, напомню, что мне было достаточно лет, чтобы числиться резервистом, хотя под конец войны во Вьетнаме никого уже не призывали. Тем не менее это приводило меня в ужас. Ужасно, если бы меня призвали на бессмысленную войну, которой можно было избежать, и приказали разорять жилища людей, которые нам ничего не сделали.

Так что я изучил всю информацию об отказе от военной службы по убеждениям, а также историю ненасильственных действий. Кроме того, я попробовал примерить на себя это мировоззрение, сомнительное с точки зрения американского военно-промышленного комплекса. Сейчас я знаю, что мир не так прост. Нельзя очертить кругом то, что считаешь дьяволом, и заявить, что он под твоим контролем. Если у тебя это получится, то ты сам в конце концов превратишься в дьявола.

В любом случае на следующее утро в поле возле Чильпалсинго я стал свидетелем противостояния между похожими на хиппи марксистами, выступавшими за сепаратизм, и отрядом федеральных войск. Федералы построились и нацелили автоматы.

Повинуясь внезапному порыву, я выскочил прямо под дула автоматов и проорал на ломаном испанском: No disparen – soy Americano! Не стреляйте, я американец!

В те времена никто не хотел застрелить американца, но, безусловно, этот факт вызвал у всех присутствующих негодование. Американцы вовсе не особенные.

Военные не стали стрелять, но я не уверен, что они вообще собирались. Уже позже, когда ноги стали ватными, а руки затряслись от осознания совершенного мною, я задумался, где проходит грань между храбростью и идеализмом.

После того как меня отпустило, мы уехали. Поймали джип, который вел мужчина, назвавшийся генералом мексиканской армии. Он носил высокохудожественные усы и револьвер с перламутровой рукояткой, вся его грудь была в медалях, так что его заявление казалось вполне правдоподобным. На дороге он лихачил, как сумасшедший. Когда мы неслись на бешеной скорости, у нас пробило колесо, и мы чуть было не слетели со скалы в океан. Это перепугало меня даже больше, чем автоматы. Думаю, он пытался произвести впечатление на мою попутчицу. Мы вызвались помочь ему поменять шину, но вежливо отказались от предложения ехать с ним дальше.

Мы пошли отвлечься в бродячий цирк в маленьком городке у моря, а закончилось все криками – обезьяна напала на маленького ребенка и убила его, по крайней мере так все говорили. Лишь много времени спустя я понял, что это выдумали сами уставшие циркачи, чтобы выгнать из шатра детей, свернуть балаган и уехать в другой город. Прежде чем я понял, что произошло, и ужас от этого воспоминания перестал меня преследовать, прошло почти двадцать лет.

Тогда не было GPS, путеводителей, которые рассказывали обо всем, что встретишь на пути, мобильных телефонов и даже книги «Автостопом по галактике» или Всемирной паутины. Были только ты, дорога и тайна. Теперь этот опыт утерян. Большинство путешествий, даже «экстремальных», превратились в строчку максимально подробного каталога. Или даже хуже: мы позволяем алгоритмам выбирать за нас.

Я с меньшим скепсисом относился бы к этому упорядоченному миру псевдоприключений, будь он безопаснее. Если бы кто-то попытался повторить маршрут моих путешествий по Мексике, его бы застрелила какая-нибудь банда наркоторговцев – и не по каким-нибудь благородным мотивам.

Старый, более загадочный мир был менее предсказуемым, но в нем существовала защита, потому что неизвестность его уравновешивала. Если никто не знал, на что способен незнакомец, то его оставляли в покое. Мир, в котором все подробно объясняется, дает каждому свободу просчитывать риски и действовать.

Мою хижину в Тортугас скоро должны были освободить, пришло время возвращаться. На обратном пути, в городке на берегу Калифорнийского залива, в жутко тесном и безумно душном мексиканском магазине одежды, в котором толпилась куча народу, я и моя спутница одновременно оказались в примерочной кабинке. Тут-то все и случилось. Она стояла обнаженной передо мной и зеркалами, а я был таким стеснительным, таким неуверенным в себе, что у меня получилось втиснуться в эту мини-камеру ядерного синтеза.