Джарон Ланье - На заре новой эры. Автобиография отца виртуальной реальности

При том что в народе все еще был популярен стиль хиппи, юнец походил скорее на тех, кого позже станут называть яппи. Костюм, стрижка, престижный автомобиль. Молодежи просто не полагалось выглядеть подобным образом!

В рабочем помещении со стенами, покрытыми плесенью, стайка растрепанных подростков-хиппи должна была звонить с телефонов, стоящих на длинных столах, незнакомым людям и продавать им сомнительные товары из беспорядочного каталога. Журнальные подписки, визиты на дом с проверкой на наличие вредителей и тому подобное. Чем-то напоминало уличные представления, только проще. Я в первый же день заработал сногсшибательную сумму в сто девятнадцать долларов.

Это предприятие прогнило с головы. Каждый день наш хозяин-яппи давал нам секретный список телефонных номеров людей, которые изначально были премиальными клиентами, что бы мы им ни продавали. Некоторым из них мы предлагали услуги на дому – травить жуков или тараканов, запугивая страшными последствиями, если этого не сделать. Другие были пенсионерами. Им предлагали страховку или сомнительного качества товары для здоровья.

Каждое утро этот яппи появлялся со списком телефонных номеров и решал, кто из нас сможет выжать из них по максимуму. Лучшие списки доставались симпатичным девушкам. «Скажи, что превратишь этот сахар в кусок пирога», – мурлыкал он на ухо девице, помахивая перед ней блеклой заляпанной пятнами бумажкой, вырванной из записной книжки на металлической спирали.

Он хвастался своей хитростью, которая помогала ему добывать драгоценные листочки со списками, которые тогда записывали от руки. Иногда в дело шли взятки – в виде «марок» ЛСД или косячка с марихуаной, а еще он часто просил симпатичных девиц из телефонной команды помогать ему скреплять сделки. Они встречались в переулках или на крытых автостоянках с полицейскими, работниками больниц и телефонных компаний.

Я уже давно позабыл про ту дурацкую работу, но, вспоминая прошлое, понимаю, что ровно по тому же принципу спустя несколько десятков лет стала работать Кремниевая долина. Кто владеет персональными данными, тот может влиять на бизнес. А также на политику и общество в целом. Данные стали новой валютой и новой властью. Интересно, что стало с тем яппи.

Сначала я расслабился оттого, что зарабатываю больше, но потом меня стало мучить чувство вины. Работа пугала, ведь она держалась только на манипулировании людьми. А еще была скучной и однообразной.

Однажды я спросил у яппи, приносим ли мы миру пользу или пьем из него кровь. Он посмотрел на меня, как на какашку с колеса своего мерседеса. Стало понятно, что я довыпендривался.

– Мы находим людей, которым нужны вещи, и подцепляем их на крючок. Конечно же, мы приносим пользу!

– Но нам же платят за то, чтобы мы их зацепили еще до того, как они увидят, из чего могут выбирать. Разве это не отправляет псу под хвост саму идею рынка?

– Пшел на хрен отсюда.

И я отправился прочь.

Я заработал достаточно денег, чтобы развернуться, но нужны были и другие варианты. Мне как-то не приходило в голову, что я могу найти работу, потому что разбираюсь в компьютерах. Может показаться, что в моем мышлении наблюдался некий странный пробел, но помните, что это происходило задолго до того, как появился миф о разбогатевшем провинциальном хакере. Рабочие вакансии в сфере технологий все еще в большинстве своем были под контролем старых корпораций и правительственных структур, ну или я так думал, и у меня к тому же не было ни научной степени, ни аттестата об окончании средней школы.

Так что на то, чтобы пересечь горы и поехать в Кремниевую долину, меня толкнул не поиск работы, а лекции хиппи-визионера.

В то время на калифорнийском побережье было полно самозваных визионеров, даже больше, чем сейчас. Было легко получить приглашение в какой-нибудь странный дом вроде чуть обновленной старой хижины геолога у лесного ручья и слушать там о том, как летающие тарелки, ритуальные песни, ЛСД, нетрадиционный секс и прочие экзотические вещи спасут наши души и мир в целом. На многих мероприятиях подобного рода восторженно говорили о технологиях.

Точки отсчета технокультуры тоже отличались. Технарей-идеалистов привлекал Бакминстер Фуллер и его «Мировая игра» или неудавшаяся попытка режима Альенде создать кибермарксистскую утопию в Чили.

Таким было окружение, в котором я стал оратором.

Никогда не думал, что буду получать удовольствие от выступлений на публике, но во мне начала проявляться публичная персона, подобно пустынному растению, которое долгое время скрывается, а потом расцветает после сильного дождя.

Мой дебют был, впрочем, не слишком удачным. Мне, эксцентричному оратору, удалось собрать кое-какую аудиторию на «сборище» в перестроенном сарае на побережье. Туда же заявилась кучка магистрантов из Стэнфорда, готовых разнести нелепых хиппи в пух и прах. Они морально растерзали меня злобными вопросами, застав врасплох.

Семнадцатое определение VR: симулятор более широкого применения, чем летные или хирургические.

Благодаря уличным выступлениям я научился развлекать публику, но никогда прежде не сталкивался с интеллектуальным садизмом. Было страшно обидно, но скоро я понял, что мне повезло упасть на дно в самом начале ораторской карьеры. После того, что я пережил в первый вечер, чего мне еще было бояться?

Примерно с 1980 по 1992 год я говорил о виртуальной реальности тысячи раз в самой разной обстановке. Подросткам из преступных банд в оклендской школе для малолетних преступников, пока решившие подзаработать тюремные охранники стояли по бокам от меня с бейсбольными битами наизготовку на случай каких-нибудь неприятностей. Или на престижнейших встречах банкиров и премьер-министров разных стран в Швейцарии, куда мы прилетели на вертолете и где нас охраняли суровые люди в военной форме с каменными лицами и вооруженные пулеметами. Честно говоря, вторая аудитория не так уж сильно отличалась от первой.

Каждый раз мое выступление держалось на вере в то, что меня, в жизни неловкого и стеснительного, не заменят на харизматичного ангелоподобного оратора. Этот другой я, который выступал, был уверенным в себе и способным очаровать каждого из присутствующих гипнотическим ритмом идей. Образцом для подражания мне служил Алан Уотс [36]. Понятия не имею, как мне это удавалось.

Основная моя задача заключалась в том, чтобы донести до публики, почему мысль о виртуальной реальности – сумасшедшей экстремистской среде, которая когда-нибудь появится, – радует меня. Я говорил о том, что основополагающая миссия виртуальной реальности – найти новую разновидность языка или даже новое измерение коммуникации, выходящее за пределы языка в том виде, в котором мы его знаем, и тогда мы сможем общаться на другом уровне. План казался слишком умозрительным и оторванным от реальности, но для меня эта миссия была самой что ни на есть безотлагательной. Я считал ее необходимой для выживания нашего вида.