Владимир Буров - Магический Кристалл. Эссе

Говорят, Чацкий должен был уйти. Вон Высоцкий несколько раз Ушел, задержался, так сказать, на Дальнем Востоке с друзьями, так Любимов чуть его не выгнал. Спасибо, Евтушенко упросил простить нашего Чацкого-то. А то бы вместо Сцены добывал золото на Ваче. Нельзя уйти, ребята. Честно говоря, удивительно, чтобы люди, занимающиеся литературой, до такой степени ее не понимали. Конечно, можно не знать Доказательства Теоремы Ферма о связи Полей и Текста, что тоже самое:

– Героя и Автора, – но должна быть элементарная интуиция, чтобы не пороть чушь. Например, называть Над Пропастью Во Ржи глупым, претенциозным романом. Я записал, как точно сказал Голышев, но неохота разбирать запись на бумаге. Главное:

– Миллионы, миллиарды людей были влюблены в эту Книгу, как влюблен утопающий в спасательный Круг. – Почему нельзя задуматься над этим вопросом? Как так может быть? Не все одновременно сошли с ума?

– Нет, он идиот. Как и Чацкий. – Тут действительно вспомнишь дополнение Пастернака. Дополнение к утверждению:

– Здесь нет литературы. – И дополнение:

– И быть не может. – Потому что люди с виду нормальные ведут себя, как форменные бараны. И главное все трое. Яков Кротов че-то в конце так все затемнил, что так и не понял, что он думает о Чацком. Ведь мысли о Чацком – это мысли о Боге. Конструкция Пьесы Горе от Ума такая же, как конструкция Библии, как конструкция мира по Шекспиру:

– Весь мир театр, и люди в нем актеры.

Подтверждается плач студентов:

– Всех Умных преподавателей вытеснили из университетов. – Остались только вот такие, когда литературы не только не стало, но и в принципе уже быть не может. Ибо:

– Просто абсолютное непонимание художественного произведения.

Потому что это понимание невозможно без:

– Веры. – А похоже им это даже в голову не приходит. Ребята сами себе придумывают правила морали. Правила устройства мира.

Вот они ничего не сказали про Гайдара, но уверен, они бы были против. Впрочем, сказали:

– Рано. – Рано, оказывается, предсказал Нострадамус Конец Советской Власти и ее дальнейшей электрификации.

И характерная фраза:

– Нельзя получить Свободу сверху, как Дар, надо завоевать ее своими руками. – Похоже ребята вместо литературы долбили в университетах Апрельские Тезисы Владимира Ильича.

В Библии написано, как раз наоборот:

– Сами вы ничего не сможете сделать, будет только еще в семь раз хуже.

Конструкция Мира другая:

– Жизнь и Свобода – как Дар. – И именно этого не понимает умный Скалозуб. Он рассуждает просто здраво, нормально, примерно, как инструктор ЦК. Как говорится:

– При подготовке строевой подготовки он бога не видел. – Ну, и значится, не надо быть идиотом и требовать с него, как Чацкий стремления к:

– Счастливой Жизни.

Я не понимаю, как эти литературные работники читали Ревизора? Как могли умные, как Скалозуб чиновники принять Хлестакова за Ревизора? Нет, вообще можно задать этим ребятам вопрос:

– Вы хоть когда-нибудь читали художественные произведения? – Или только и делали, что сидели в разных Бюро?

Хорошо бы так. А если нет, если изучали. Вот он:

– Ужас! – Насколько же глубоко поражена Россия. Нет ничего, кроме наглости.

Зря ругают дэ, как будто только на них свет клином сошелся.

Почему они так думают? Если не считать, что эти переводчики идеологи коммунизма. Они, что, работали все свое детство и юность, и далее на каторге под землей? Почему у переводчиков такая идеология:

– Детей Подземелья?

Ребята критикуют Чацкого, Над Пропастью Во Ржи, и считают по этой причине себя умными. Все-то думают наоборот! А они вот додумались до этого оригинального решения. Но, увы, это не так. Этот лозунг, что такие вот оптимисты, как Чацкий, надеющиеся на Счастье, потом набивают себе рог от ударов жизни, и начинают им бодать других, – был написан, нет не на воротах Бухенвальда, пока еще, а на знамени Союза Писателей СССР! А уж каки там были писатели – известно. Какие? Партийные. Ибо была четко, еще В.И. зафиксировано:

– Партийность литературы. – Что и означает:

– Никакого бога. – И счастье возможно тока при коммунизме. Ну, а пока будем просто-напросто брать быка за рога, и… и:

– Ставить в Стойло.

– Мудрость – это способность выйти из контекста, – говорит Короленко. – Так почему же вы не выходите? Это коронный прием коммунистической идеологии:

– Сказать, и… и не сделать. – Точнее, сказанное это уже и считается, как сделанное. Сказал:

– План, – считай уже выполнил его.

Не может быть ума без Бога.

А если вы заметили, то пьеса Грибоедова называется:

– Божественная Комедия.

Выйти из Контекста означает откликнуться на призыв Моисея у горы Синай:

– Кто Господни? Ко мне!

Не все смогли это сделать. Но были и те, кто смог. А остальные? Как известно, остальные нашли другую дорогу, Дорогу сюда:

– В Россию.

Скажу еще, теперь уже точно в последний раз, что замечание одного из теоретиков литературы о неправильном ударе в теннисе, есть ошибка зрителя, занявшегося не своим делом, – это тоже самое, что замечание продавца покупателю, что последний ни хе… пусть будет просто:

– Ничего не понимает в товаре, представленном здеся у него. Или, что тоже самое о мастере, который обучает вождению, что он главный в машине клиента. Ну, что это типично деревенское, доисторическое мышление, которое у деревенских продавцов нельзя вышибить даже колом:

– Я главная в этом магазине – и всё тут! – Покупатель может хоть лоб себе расшибить, доказывая, что сей маг предназначен для него, хоть руки обломать об нее – бесполезно. Продавщица так и будет считать, что этот магазин ее, а покупатель просто-таки здесь всегда:

– Непрошенный гость. – Зритель, ни – слово на букву х – не понимающий в теннисе.

Нет, не зря говорят, что Москва – это большая деревня.

Какие дэ! Тут надо в очередь вставать за умом-то. Можно подумать, что эти переводчики только от случая к случаю прикасаются к литературе, а больше:

– Всё песни поют.

Вот бабушка, которую нашли в лесу, которая, к сожалению, уже умерла, и которая сорок лет не видела людей ничем не будет отличаться от этих теоретических ребят. Я имею в виду, в смысле понимания литературы. Да и тенниса, пожалуй, тоже.

А с другой стороны, как сказал Пастернак:

– Если здесь нет литературы и более того:

– Быть не может, – как ее поймешь.

Вон ручки-то до тенниса уже дотянулись:

– Запрещают понимать нам его.

Хотят, чтобы литераторов заставляли не только металлолом собирать, но еще бы им и теннисом поруководить.

Вот не слушал Радио Свобода десять лет, а теперь волосы на голове встают дыбом. Похоже на приемную ЦК ВЛКСМ.

Говорят, что в Америке пришлось бы работать парикмахерами и продавцами мороженого. А здесь вы кем работаете? Они там, продавцы мороженого, а мы, по их мнению, кто? Так естественно, как испокон веку водится с такими переводчиками: