Ростислав Жуков - Падеспань

Какое там! Гога купил два картона. Пока мы пили вино на скамейке в сквере, я всё время поторапливал Гогу.

– Да, да. Сейчас поедем, – отвечал Гога.

Когда два литра вина были наконец выпиты до последней капли, Гога извлёк на свет кропаль гашиша и спросил у меня сигарету.

«Всё, – решил я, – никаких газет сегодня не будет».

Однако, выкурив косяк, мы всё же поехали.

– Как ехать? – спросил Гога, когда мы очутились на перроне.

– Ты что, не ездил в контору? – удивился я.

– Ездил, но я не знаю, как.

Приехав на метро Трибунал, мы пошли в сторону конторы пешком. С какой скоростью передвигался Гога на своих двоих, я уже писал. Худо дело – Гога встретил ещё двух грузин. Они почему-то ходили с такой же скоростью. Вдобавок они ещё и останавливались через каждые несколько метров. Один из них при этом, медленно и степенно жестикулируя, что-то негромко говорил по-грузински себе под нос, а остальные на него смотрели.

В конторе (я ждал за углом в значительном отдалении) оказалось, что грузин, в том числе и Гогу, лишили на три дня тархет, так как там стало известно, что они занимаются перепродажей. В конторе даже откуда-то знали, что газеты они сбывают именно русским.

Несолоно хлебавши, мы пошли обратно, к метро Трибунал. Поминутно останавливаясь, грузины обсуждали постигшую их неудачу.

– Русским газеты брали – тархеты взяли, – неторопливо жестикулируя, бубнил, теперь уже по-русски, тот самый у них авторитетный грузин. Нас, конечно, грузины ни в чём не винили. Все стояли и слушали старшего грузина, я тоже – торопиться было уже некуда.

– Где ты был столько времени? – поднимаясь с травы, спросил ждавший меня Шосс, когда я наконец явился в Ретиро.

– Я ездил с Гогой за газетами, – сказал я, устало садясь на траву рядом с Шоссом.

– А где газеты? – подозрительно глядя на меня, спросил Шосс.

– А нету. Гогу тархеты лишили.

В другой раз за газетами с Гогой поехал Шосс. Прождав Гогу очень долгое время в условленном месте, он уехал ни с чем. Когда мы встретили Гогу вечером, оказалось, что он якобы ждал Шосса в другом месте, причём почему так – непонятно.

– А где газеты? – спросил Шосс.

– А я, Шосс, тебя ждал-ждал… Потом так сделал, – Гога изобразил, как он выкинул газеты, – и ушёл… Где ты был?

Кризис «спонсорства».Разругавшись с Нодаром, Гога умудрился разругаться даже с нами. Кто-то спёр у него из спальни 20 газет, и он свалил это дело на нас, утверждая, что кто-то это видел, хотя кто – неизвестно. Напрасно мы пытались его переубедить – Гога разобиделся на нас навеки.

Услышав об этом, Нодар, утешая нас, сказал про Гогу:

– Что вы хотите?! Это же ДЕГЕНЕРАТ!

Дегенератами, конечно, никто из них не был, но легче нам от этого не стало. Сам Нодар от торговли газетами отошёл полностью, а вскоре совсем ушёл из альберга. Михалыч говорил, что он занимается в испанском спортивном плавательном клубе.

У самого Михалыча хватало и своих заморочек с адвокатами, полицией и издательством, и он сказал нам, чтобы мы искали другого поставщика газет, так как в течение долгого времени он сможет брать нам в конторе газеты лишь изредка.

Нам же самим в конторе тархет упорно не давали, и всё тут.

В этот трудный период, когда после двух дней торговли у нас кончились газеты, и негде стало их взять, судьба и свела нас с Геной.

Гена.Сейчас, когда Гены нет в живых, не хочется рассказывать о его проделках. Сделаю это вкратце, в качестве иллюстрации к словам какого-то писателя, которые любил повторять Шосс: «Нет за границей большего врага для русского, чем русский».

Гена жил в альберге. В Испании он как-то умудрился получить асило политико – статус политического беженца. Он был парень неглупый и учёл не только постоянную нашу нужду в газетах и отсутствие у нас тархет, но и другие наши особенности.

Как-то он спросил нас, не нужны ли нам какие-нибудь вещи, которые он берётся достать нам за полцены. Что касается денег, то не беда, если их нет у нас сейчас – будем должны, заработаем на газетах и отдадим. Мы обмолвились, что неплохо было бы заиметь фотоаппарат. На следующий вечер Гена принёс нам новенький фотоаппарат и две цветные плёнки «Кодак» к нему и сообщил, что отныне мы должны ему четыре тысячи песет.

Гена не скрывал, откуда он всё это взял. Некоторые обитатели альберга (конечно, не только русские) занимались таким «бизнесом»: воровали то, что им заказывали, в больших супермаркетах типа «Кóрте Инглéс». Заказчик платил за вещь половину её магазинной стоимости. Говорили, что Гена также торгует наркотиками.

Мы работаем на Гену.Кроме этого, Гена торговал и «Фаролой». Узнав, что нам нужны газеты, он мгновенно предложил нам свои услуги:

– Газеты? Пожалуйста! Сколько вам надо? Двадцать? Сорок? Сто? Сколько хотите, мужики! Нет денег сейчас – не беда. Будете мне должны, отдадите потом.

Разумеется, газеты он предоставлял нам по 100 песет.

Таким образом мы попали в кабалу к Гене. Расплатившись за фотоаппарат, мы всё время оставались должны ему за газеты, и чем дальше – тем больше. Гену это не волновало, он приносил нам всё новые и новые пачки газет со словами:

– Ну, не можете отдать газеты сейчас – так я ведь с вас сейчас и не требую! Всё равно газеты вам нужны постоянно. Отработаете – отдадите, а пока будете должны.

Долг рос как снежный ком, хотя мы, сократив свои расходы до покупки одних только сигарет, не успевали менять монеты на «бумагу» и отдавать Гене.

Так дело не пойдёт, решили мы с Шоссом. В один прекрасный день мы сказали Гене, что газет нам больше не надо, и за неделю полностью расплатились с ним.

А распродав все газеты, мы заскучали. Михалыч брать газеты нам тогда не мог. Пообедав в столовой, мы угрюмо лежали на траве в Ретиро. Ну, должны были Гене постоянно, ну и что? – начали рассуждать мы. – Так зато всегда были какие-то деньги на расходы. А теперь и сигарет не на что стало купить – что же, идти собирать окурки?

И мы опять пошли к Гене на поклон. Гена встретил нас спокойно:

– А где же пакет?

– Какой? – не поняли мы.

– А я откуда знаю, какой, – с улыбочкой сказал Гена, и я, сообразив, принёс ему пластиковый пакет. Обратно мы получили пакет уже наполненный газетами, и, вновь, таким образом, оказавшись в долгу, пошли их продавать.

А что касается фотоаппарата, то его у нас украли. Защёлкав плёнку до конца и намереваясь отнести её в ателье, мы положили фотоаппарат в сумку вместе с привезённым из России плеером Шосса; сами же основательно выпили и через какое-то время легли спать. Наутро в сумке не оказалось ни фотоаппарата, ни плеера, а сама сумка была так же аккуратно застёгнута, как и накануне вечером.

– Вы больше пейте, – усмехнулся Гена, когда мы рассказали ему о потере. – Что, украсть вам ещё один? Нет проблем! Завтра принесу. Будете должны ещё четыре мили.