Зорий Файн - Кофе-брейк с Его Величеством

О том, к чьей национальной литературе его нужно отнести, выскажусь одним своим наблюдением. В 2005 году заглянул я в Киеве в книжный магазин. В разделе «украинская литература» на полке стояла книга, на обложке которой было написано: «Микола Гоголь. Вечори на хуторiбiля Диканьки. Переклад з російської».

Многих еще можно вспоминать, например, Тараса Шевченко. Если бы не академик Брюллов и художник Венецианов – столпы Петербургской академии художеств, как знать, поступился ли бы помещик Энгельгардт и дал бы своему крепостному вольную.

Фонтаны Петродворца

…Лодка едва вписывается в поворот с Крюкова канала на Мойку у Никольского собора – лодочник и не думает сбавить ход – и проходит в тридцати сантиметрах от стены. Я едва успеваю пригнуться: из-за высокой воды мост проходит прямо над головой. А над рубкой приклеено скромное объявление: «В Петербурге более 500 мостов, а голова у вас одна. Берегите ее!»

– Очередь в Эрмитаж часа на три с половиной, – прищурившись и окинув толпу наметанным взглядом, прикинул милиционер, отвечая на мой вопрос.

Ну что же, придется воспользоваться корочкой – времени катастрофически не хватает. Через десять минут я растворился в Рембрандте, Ван Дейке, Ренуаре…

Между «Данаей» и «Возвращением блудного сына» надо пройти несколько залов, в которых самая главная картина – «Снятие с Креста», невероятная по внутреннему напряжению и фотографической точности. Герои картины освещены только лишь одним слабым источником, в руке одного из них, находящегося в глубине изображения, факел, который и освещает все изнутри.

Мастерство Рембрандта еще выше. В «Портрете художника Деккера» глаза находятся в глубокой тени – это новое слово в создании психологического портрета. Портрета, повторюсь, созданного с фотографической точностью.

«Живопись – это сделанная рукой цветная фотография всех возможных, сверхизысканных, необычных, сверхэстетических образцов конкретной иррациональности» (Сальвадор Дали).

Что можно положить на другую чашу весов мировой культуры?! Разве что некоторые картины Казимира Малевича. Я видел, как преклонного возраста дама, проходя по залам Русского музея, случайно подняла голову, и взгляд ее остановился на картине «Черный квадрат». С возгласом: «Боже, как это все вульгарно!» – она поспешила удалиться. А я про себя отметил, что теперь уже не важно, что он хотел этим сказать – скоро будет сто лет, как о нем говорят. Что это? Смекалка или гений супрематизма?

«Начинающего художника понимают лишь несколько человек. Знаменитого – еще меньше» (Пабло Пикассо).

Повернув за стрелкой Васильевского острова, теплоход уходит в открытую Балтику. Мимо проносятся «Метеоры» в Петергоф, они подлетят прямо к главной аллее Петродворца. Когда-то, до постройки фонтана «Самсон», корабли могли подплывать даже к парадному подъезду, а Петр I стоял на балконе второго этажа Большого дворца и любовался прорубленным им окном в Европу. Город гордится своим царем-плотником. И то ли здесь, то ли в Меншиковском дворце – самом старом в городе – к его парадному подъезду также когда-то подплывали лодки, и впервые было произнесено ставшее устойчивым выражение «с корабля на бал».

В связи с этим выражением вспомнил о встрече с Эммануилом Виторганом перед самой поездкой. Человек-эпоха, несмотря на свои 72, «держал» зал крепко и непринужденно. После встречи – сразу на поезд. Супруга Ирина сидела рядом с нами в первом ряду. Каждую его фразу на сцене она вполголоса проговаривала вместе с ним. Не часто встретишь такое живое участие – она буквально «проживала» вместе с мужем его пребывание на сцене. Иногда он открыто обращался к ней за советом. Встреча прошла на ура. В самый разгар заключительных аплодисментов к Ирине подошла маленькая еврейская бабушка и вручила пакет: «Вы не успеете поесть, а тут все горячее и все разложено по коробочкам, это вам в дорогу».

…По дороге к Большому дворцу Петергофа неожиданно уловил легкое колокольное звучание. Колокольчики играли «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. Оказалось – трио вибрафонистов на нехарактерных по фактуре инструментах играли сложнейшие классические произведения, наделяя ударные инструменты звучанием певучей кантилены. Я купил у них диск, и музыканты нехотя, отмахиваясь и говоря, что «все равно это никому не надо», после долгих уговоров оставили мне свои автографы на обложке.

«Аве Мария» Шуберта, Баха-Гуно, Каччини и Альбинони, Ария ре-мажор Баха и многое другое. Невероятно, что все это исполнено на ударных инструментах, ощущение такое, будто звучат, колеблясь, сами облака от хрустальных вибраций металлических трубок.

Набережные переполнены. Ночью у Невы невозможно подойти с камерой к парапету, чтоб поснимать поднимающиеся мосты. Сотни маленьких лодочек с туристами пытаются юркнуть впереди сухогрузов, чтобы, замерев на спокойной воде, дать возможность своим пассажирам насладиться зрелищем. Байкеры, рокеры – на Стрелке. Чуть поодаль, у Адмиралтейства – факиры развлекают молодежь огненным шоу. У входа в Русский музей пожилые люди под зонтиками, слегка повторяя движением головы свингованные ритмы, внимают роялю и саксофону на импровизированной сцене.

В этом городе каждому есть место. Самый большой северный город мира с населением пять миллионов человек одинаково радушен всем: от древних египетских сфинксов у входа в Академию художеств до героев нашего времени. И даже знаменитая коллекция Кунсткамеры, купленная Петром у голландского анатома Рюйша, состоящая из препарированных и заспиртованных младенцев-уродцев, не воспринимается, как вызов небу, но как живое свидетельство безграничности жизни и ответственности, которую каждый из нас несет самостоятельно.

Кто такие караванеры? Это особый народец, легкий на подъем, почти кочевники. Подобно улиткам, они тащат за собой прицепы-вагоны. В которых царит тепло семейного очага. Более продвинутые ездят на кемперах. Это цельные дома-машины с кроватями, плитами, холодильниками и всем-всем прочим. В Украине периодически устраиваются слеты таких непосед. И тогда ты вживую знакомишься с теми, кого еще вчера на форумах знал только по никам в компьютере: Деффик – это Женя, Хоббит – это Олежка…