Анатолий Рашкевич-Щербаков - От нас несёт человеком…

Если следовать данному мифу, то человечество избрало своим творцом и образцом угрюмое зло. Пусть оно и в виде вора Прометея, но все же злое и чужое. При этом совершенно осталось равнодушным к абсолютному добру в образе другого персонажа, не такого заметного, но человеческого. Люди полезли в друзья к авантюристам-титанам и убийцам-героям, но никак не захотели набиваться, например, к жрице Ио. А ведь именно в этом образе было отображена человеческая форма добра. Человек снова и снова ошибался, избрав себе в друзья Прометея. Добро подобно несчастной жрице Ио в образе окровавленной коровы, оно всю свою жизнь пребывает в скитаниях, вечно преследуемая огромным оводом, который, настигая беспомощную, пронзает ее своим бронзовым жалом. У добра нет дома. Оно скитается от берега к берегу, на которых часовыми стоят солдаты зла. Образ человеческого естественного зла представлен в виде гигантского овода с жалом, присутствие которого невозможно определить по причине бесшумного взмаха его крыльев, но сила боли от укуса, которого пронзает насквозь человеческое доброе нутро. Окровавленная Ио, с наездником-оводом на спине – это вселенская картина уродливого сожительства добра со злом! Скитаясь (!), то есть добро гонимо уже изначально, не имеет заведомых маршрута, цели и значимости, ведомо на коротком поводке злом в качестве смотрящего, который острым жалом ее истязает и направляет. Истерзанная девица Ио заблуждается, когда решает высказаться и пожаловаться на свои муки уголовнику античности Прометею. Титан, испытывая нескрываемую гордость, что к нему обращаются за помощью (хотя сам в ней нуждался еще более), к нему – пригвожденному к скале, он начинает рассказывать язвительные небылицы, ссылаясь на свою мать Фемиду, вскоре Прометей делает заключительное «пророчество» для несчастной Ио: «Все беды для тебя только начинаются!» Чтобы понимать, что испытала Ио в форме белоснежной коровы, следует сказать, что к концу своих скитаний корова была темно-коричневого цвета, от запекшейся крови.

Человек знал, кого выбирал себе в герои. И по сей день жестокость и радость от чужого горя – наш вечный спутник. Злости и ненависти в «героическом» персонаже человечества – мегатонны. С язвительной ноткой в своей речи он гордо «пророчествует» – «лучше тебе, бедная, и не знать, что тебе предстоит пережить и сколько зла испытать, и в каких странах». Он безжалостно медленно начинает перечислять все страны, тогда известные грекам, давая понять мученице, что только посетив их и ознакомив народы с болью и страданием, лишениями и унижениями, обретет Она покой. И этот античный «добряк» очень любим человечеством и почитается праотцом культуры и цивилизации. Убитая такими «радостными» пророчествами, добрая Ио со злом на спине под оглушительные стоны и плач понеслась по волнам знакомить народы с «окровавленным» и уже заведомо проигравшим добром, под бдительным присмотром жалящего зла. Парадокс ситуации в том, что об жрице Ио не знает никто, об Прометее же – каждый третий школьник и каждый второй взрослый. Герой же.

Прометей не стал обманывать бедную Ио и изложил все как есть. Это очень по-человечески, но со звериным оскалом. Жрица не просила ей лгать, она лишь хотела поддержки. Прометей оказался жестоким по-человечески, он долго издевался, рассказывая, что ее ждет, и при этом даже не задумался попросить своего «друга» Геракла убить ненавистного овода и избавить ее от мук. Что стоило безумному Гераклу подстрелить какого-то овода? За свою жизнь герой перебил сотни людей, так что ему это было сделать совершенно не сложно.

Человек также восторгается деяниями Геракла, боготворит его и поклоняется. Но почему так был любим сумасшедший убийца? Шоумен древней Греции. Ведь жизнь данного сына бога была вот какой – однажды Геракл убил сына хозяина, куда его пригласили в гости, лишь за то, что юнец перепутал воду для рук с водой для ног. Он любил убивать, схватив человека за ногу и ударяя беспомощного о скалу. Геракл уничтожил своих малолетних детей именно таким образом. Когда умирающий Геракл стал умолять своего сына поскорее убить своего отца, то сын завопил, что не желает быть убийцей своего папы. Вполне нормальная реакция сына. Но Геракл, будучи убийцей своих детей, не понимал всей тяжести поступка, которого требовал от своего сына. Геракл был в плену, его наряжали в женские одежды и заставляли прясть и ткать со служанками.

Человечество почему-то выбирает всегда мерзкое, гадкое и бездарное, таким легче восторгаться и любить, наверное. Добрую Ио человек даже не вспоминает. Мудрого Хирона – откровенно презирает. Парадокс античного мифа – мудрец-кентавр, не участвовавший в их преступных деяниях, оказался ненужным людям! Человек остался верен себе. Люди решили поклоняться своим «святым» – вору/предателю Прометею и его подельнику/рецидивисту Гераклу. Обожествление Геракла, убийцы с юных лет, судимого, вечно пьющего и убивающего всё живое, удивляет. Герой, имевший несколько жен и дарящих их по пьяни своим друзьям, Геракл, согласно мифам, столько пролил крови за всю свою жизнь, что не хватило бы и всех амфор, произведенных гончарами всей Эллады, чтобы измерить ее в литрах. Многие скажут, что во время совершения «своих» подвигов он даровал людям счастье и избавление от напастей, совершаемых гидрами, кабанами и прочей нечисти. Но все подвиги – это приказ мудрого Эврисфея. Именно его человечество должно благодарить за всё. Войну выигрывают не солдаты, но маршалы. Не будь приказа, весельчак Геракл и пальцем бы не повёл, чтобы помогать людям. Всё во благо чего-то, либо в утеху кого-то. Но не для нас.

Вокруг нас лишь история плохого с финалом псевдохорошего. Древнее пророчество било по щекам человека и приговаривало: «Когда человечество перекует мечи на серпы – наступит вечный мир». Но человек не желает исполнения чужих ему желаний. Именно поэтому святые пророчества о вечном добре и не сбываются! И не сбудутся. Человеку меч милее. Именно холодным оружием можно регулировать количество ртов.

«… было приказано снять и аккуратно сложить обувь, одежду, бельё. Большие груды одежды и гора обуви уже лежали здесь. Матери раздевали маленьких детей «без криков и слёз». Они дошли до такой степени человеческого страдания, когда уже нет слез и все надежды утрачены. Они стояли семьями, целовали друг друга, прощались и ждали. Я не слышал ни жалоб, ни мольбы о милосердии. Я обратил внимание на семью из восьми человек: мужчина и женщина, обоим на вид около 50 лет, со взрослыми детьми и внуками. Рядом пожилая женщина с седыми волосами держала на руках младенца, напевая и покачивая его. Младенец смеялся и лепетал. Муж и жена смотрели друг на друга со слезами на глазах. Отец держал за руку мальчика лет десяти и нежно говорил с ним; мальчик с трудом сдерживал слезы. … Они легли голые среди трупов. Некоторые гладили тех, кто еще был жив, и тихо говорили с ними. Эсэсовец, докурив сигарету, начал стрелять…», – Малколм Хэй. «Кровь моего брата».