Александр Образцов - Европа – полуостров России (сборник)

Б. Ш. Никогда. Переводчиками становятся случайно. То есть, талант переводчика, интерпретатора необходим, конечно, но сама профессия возникает неожиданно. В Женеве, в университете, работал лектором русс кий. И я вдруг узнаю, что он писатель. Он дал мне почитать свои рассказы. Мне они понравились и я их перевела. Потом я нашла издательство и их издали на немецком языке. Потом я перевела его роман.

А. О. Это очень по-русски – начинать какую-то работу без договора.

Б. Ш. Я не смогла бы переводить мертвого автора. Мне важно общение, реакции, дальнейший путь творчества. А у вас бывают периоды депрессии, кризисов?

А. О. Мне надо с неделю побыть в совершенном одиночестве, чтобы источник раскрылся. Однажды, когда я работал шкипером, мне повезло: я сел на камень, у лихтера пробило днище, и я две недели простоял у берега в Новой Ладоге. За эти две недели я написал больше, чем на два предыдущих года. Это было в 1982 году в дни смерти Брежнева. Это ведь так давно было! Очень давно. А кризисов у меня не было. Кризис возникает от беспроблемности.

Б. Ш. Меня при знакомстве с русскими писателями всегда удивлял какой-то их фатализм. Если русский писатель пытается организовать свои дела с рекламой и распространением своих книг, то он делает это, не веря в положительный результат. Лишь бы не говорили знакомые: почему ты не заботишься о себе? Я правильно понимаю психологию русского писателя? И если правильно, то откуда такой фатализм? Он в генах или в сознательном опыте?

А. О. И там, и там. А скорее всего он произрастает из состояния внутреннего величия – если биография удается, или внутреннего хамства – если она проваливается. Каждый русский писатель – пророк. Он мечтает пасти народы. И с этим ничего не поделаешь. Поэтому у нас очень хорошо устраиваются в искусстве ловкие и трезвые люди. Которые знают свой потолок. Их немного и им всем хватает места. Зато у остальных есть шанс вытащить счастливый билет. Да это и неудивительно, если помнить о географии.

Б. Ш. О географии?

А. О. О географии. Из всех наук она самая точная. Насколько я знаю, на Западе, а особенно в Америке, этой науке не придают никакого значения. Там путают Словакию и Словению, Сибирь и имбирь, Ганг и дранг. А между тем, география могла бы прояснить многие спорные вопросы приоритетов и влияний. В частности, кто от кого произошел. И не трогать при этом сомнительные камни и постройки. А также книги, которые легче всего фальсифицировать и провести свои выводы в жизнь методом тотального террора.

Б. Ш. Вы имеете в виду…

А. О. Именно то, о чем вы подумали! Посмотрите на географическую карту. Там ведь все изображено. Европа, Барбара, уже несколько миллиардов лет является полуостровом России! И с этим в ближайшие тысячелетия уже ничего не поделать. Ничего.

Пауза.

Б. Ш. Все можно понять в России, кроме одного: почему вам вдруг становится смешно, когда позади – лишения и нужда, а впереди – неизвестность?

Вот они:

Алексей Михайлович «Тишайший»

Петр Первый

Троцкий

Гитлер

Трумэн

Ельцин

Чубайс

История является важной составляющей частью политики, поэтому она не может не быть фальсифицирована в пользу ее составителя.

Академик А. Фоменко считает, что полный мрак истории человечества начинается глубже 12 века. Мне кажется, что границы мрака намного выше – 16 век, после Тридентского собора, когда и началась эра германо-романской (западноевропейской) цивилизации.

В России она началась на век позже, поскольку Смутное время и последовавшие годы совершенно темного правления Михаила Федоровича полностью искажены в угоду не столько самозванцам и ставленникам Запада Романовым, сколько в угоду той схеме Скалигера-Петтавиуса, по которой была предельно варваризована в христианском директивном стиле история человечества.

Задача Михаила Федоровича, совершенно неизвестного нам, была удержаться у власти в небольшом углу страны. Этим он напоминал Ленина, также опиравшегося на продажную Москву.

Зато Алексей Михайлович в своем разгроме прежнего Русского государства и истреблении народа и его вековых ценностей упал до немыслимых адских низостей. Начиналось его время Соляным бунтом (нам представляют это как издержки «монетизации», невинного увеличение налога), затем было полномасштабное рабство в виде «крепостного права», кровавое уничтожение русской ведической веры под видом примитивного «язычества», ликвидация Украинской автономии, готовящейся к независимости от Польши, под видом добровольного слияния с романовской позорной государственностью, наконец, жесточайшее подавление восстания последнего любимца русского народа – Степана Разина, подавление многочисленных городских восстаний и прочее, столь же гнусное. Всё это было перенесено на мифического Ивана Грозного. А сам Алексей объявлялся «Тишайшим».

Влияние этой личности на нашу историю громадно, негативно, длится до сих пор. В частности, всевозможные русофобы из тупых русских легко соскальзывают по аналогии на путь ненависти к своей Родине.

Сын (?) его, Петр, наследовал безумную страсть отца к западным ценностям, ненависть к своему народу и удивительную личную жестокость. Можно не вспоминать его ремесло палача, рубившего головы стрельцам собственноручно, заставлявшего делать это не только сподвижников, но и малолетнего сына, его расправ с православными русскими ведической веры (целый город на Урале был посажен на колы за свои убеждения), собственноручное убийство единственного сына и наследника Алексея. (Кстати, христиане в его царствие официально назывались «правоверными»). Но главной виной Петра перед Русским государством было внедрение в его живую плоть бюрократии, которая работала в Голландии, в Англии и других, недавно еще рабских странах, но никак до сих пор не может прижиться (и не сможет!) в Русском государстве, населенном генетически свободными, независимыми людьми.

И бог-то с ним, шемякинским дылдой, но влияние Петра на современную жизнь, парадоксально выделяемого официальной историей как «прогрессиста», во многом из-за этого выделения еще более негативно, чем дела его родителя.

Относительно спокойные 18–19 века в России были обеспечены романовским террором 17 века. Народ оставался в беспамятстве и ужасе существования. Пугачев решился на смертельную попытку инакомыслия и был четвертован.

Но постепенно жизнь «устаканилась» до такой степени, что ярославские крестьяне на фоне обломовского дворянства богатели и крепли в роли купцов, возводились заводы, которые до сих пор дымят за Невской заставой. И тогда забеспокоились на Западе. Появился Троцкий, как нынешний Навальный или Немцов. И не один, а с поручительством от американцев.