Журнал Наука и жизнь, 2000 № 05

• В шести частных школах Токио с недавних пор отменены переклички перед уроками. Входя в школьное здание, ребенок прикладывает ладонь к щели дактилоскопического устройства, и в центральный компьютер школы поступает информация о том, что ученик такой-то явился.

• Немецкий историк Михаэль Вольфзон провел анализ имен немцев старших поколений. Оказалось, что в 1933 году, после захвата власти Гитлером, резко выросла популярность имени Адольф. На протяжении двух лет это имя давали двум с половиной процентам рождавшихся мальчиков — в пять раз чаще, чем до Гитлера. Но уже в 1935 году популярность имени упала вдвое. После начала Второй мировой войны только полпроцента мальчиков получали имя фюрера, а после 1941 года Адольфов стало совсем мало.

• В Бельгии выпускается единственный в мире сорт пива, для варки которого не применяют специальные пивные дрожжи. Сусло просто оставляют на некоторое время под открытым небом, и в него попадают микроорганизмы, необходимые для приготовления пива. Как показали микробиологи, это два вида дрожжей и два вида бактерий.

• Незадолго до последнего в этом веке солнечного затмения закончилась длившаяся более двух лет реставрация «башни Эйнштейна» в Потсдаме — шедевра модернистской архитектуры 20-х годов (автор проекта — Эрик Мендельсон). Крупный телескоп со спектрографом, установленный в башне, в 1924 году послужил для измерения эффектов, предсказанных теорией относительности, и результаты подтвердили правоту Эйнштейна. Но сам великий физик никогда в этой обсерватории не бывал. Ремонт башни обошелся в три миллиона марок.

• «Трансгенная живопись» — новое направление в искусстве, основанное бразильским художником Эдуардо Каком. С помощью генетиков он вызвал определенные мутации, и бактерии стали светиться при облучении ультрафиолетом. Светящимися бактериями художник написал автопортрет на поверхности питательной среды.

• Духи на основе запаха метеорита созданы одной английской парфюмерной фирмой. Использован запах так называемых углистых хондритов, весьма распространенного класса метеоритов. Запах новых духов описывается как металлический, сернистый, пороховой, с дымком.

• Средний итальянский шестиклассник ежедневно носит ранец с учебниками и тетрадками, вес которого составляет 22 процента от веса самого ребенка. Возможно, именно поэтому у 60 процентов этих несчастных уже был хотя бы один приступ радикулита.

Кандидат искусствоведения Р. БАЙБУРОВА

Как выглядели русские люди в XVII веке, как носили одежду, в каких домах они жили — этому была посвящена статья, опубликованная в журнале «Наука и жизнь» № 3, 2000 г. Теперь поговорим об особенностях русского «характера» той поры. Помимо наблюдений чужеземцев в этом помогут наши собственные бесценные документы того времени. Один из них — «Домострой», кодекс норм христианской жизни и морали. В нем сфокусировались фундаментальные взгляды русского средневекового православия не только XVI века — времени создания этого памятника, но и всей допетровской эпохи.

Сознание русского средневекового человека покоилось на двух «китах»: любви к Богу и страхе Божьем. Господа Бога надо было возлюбить от всей души, но основной акцент при этом делался на другом. «Страх Божий всегда имей в сердце своем и память смертную», — наставлял «Домострой». Подразумевалось, что после смерти все предстанут перед Божьим судом и там, на суде, по земным делам будет решена участь вечной жизни. «Богобоязливыми» должны быть родители, «в страсе Божии» воспитывались «чада», страху Божьему и «всякой добродетели» надо было учить «домочадцев своих». Слова «страх Божий» и «прости, Господи» накрепко впаяны и в наш современный язык, хотя их истинное наполнение осознается совсем немногими.

Добрый христианин, просыпаясь, сразу обращался к Богу; была также утренняя молитва. Благословясь, начинали трапезу, а затем — любое дело (так учил «Домострой»), Эта традиция, сохранявшаяся и в XIX столетии, хорошо известна по литературе. После вечерней молитвы и поклонов рекомендовалось уже не пить, не есть, не разговаривать. Перед сном следовало совершить три земных поклона, а в полночь «тайно встав, со слезами, прилежно» вновь молиться Богу «о своем согрешении». Были еще молебны «в неделю» (воскресенье) и в праздники. Были крестные знамения — всегда и везде.

На Руси строилось множество церквей и часовен. Считается, что в Москве в допетровскую эпоху их насчитывалось до 2000! Расписанные стены и своды, иконы, шитые пелены, лампады, свечи, запах ладана создавали в них особую, неземную атмосферу. Однако, как отмечали удивленные очевидцы, «насколько велико это количество церквей, настолько редко москвитяне в них ходят. Они думают, что коли, проходя мимо церкви, они покланяются да трижды перекрестятся, то уж больше ничего и не нужно». Трудно сказать, в какой степени справедливы подобные реплики иностранцев. И все же, чем объяснить эту замеченную иностранцами русскую особенность? Первое, что приходит в голову: у русских людей, возможно, внешнее проявление благочестия было иным, чем на Западе, и на Руси в церковь приходили в основном к определенным службам.

Но тогда как понимать следующие наказы и подробные предписания все того же «Домостроя»? В церкви следовало «с молчанием, и послуша, стояти… молитися со страхом и трепетом, и с воздыханием и со слезами» и при этом «ни с кем не беседовати… никуда не обзираяся; ни на стену не приклонятися, ни к столпу; ни с посохом стояти; ни с ноги на ногу не переступати… и до отпения из церкви не изходити, а приити к началу…» Эти требования: придти к началу, не уходить до окончания службы, не беседовать и им подобные — зафиксировали, по-видимому, достаточно распространенное поведение. Иначе почему с такой педантичностью и настойчивостью в своде правил указывается, чего нельзя делать?

Поневоле начинаешь задумываться о глубине русского религиозного сознания в XVII веке. Вряд ли страх Божий всецело направлял поведение православных, хотя надо иметь в виду и то, что погруженность в религию разных слоев населения в XVII веке оказывалась различной. В середине этого столетия интерес к догматам церкви глубоко проник в боярско-дворянскую среду. Обсуждения, разговоры на церковные темы могли быть вызваны ощущением «заката средневековья». Причем дело не ограничивалось разговорами. Вотчинный государь (то есть хозяин) требовал, например, чтобы по воскресным дням, когда церковь запрещала всякий труд, «отнюдь на мою работу не ходили и своего никакого дела не делали… а кто моего указу не послушает и его за то бить батог[ам] и перед миром, чтоб на [это] глядя и иные так не делали и моего указу слушали». Но земные людские заботы, а точнее — насущная необходимость в срок убрать урожай, видимо, перевешивали и страх Божий, и угрозы наказания.