Журнал Наука и жизнь, 2000 № 02

Он не боялся сказать, что сочетание «старого» и «нового», «вчера» и «завтра» есть вечная молодость в науке. Существенная связь ценностей прошлого с творческим настоящим и необходимым будущим — вот цель науки.

А. Ф. Лосев серьезно занимался рядом математических проблем. Мечтал о диалектической разработке математики. «Наша общая наука есть сразу и математика, и астрономия, и философия, и общение с «вселенским разумом», — говорил он. Он мечтал и о диалектике в музыке. В ней видел единство субъекта и объекта, нераздельность и слитность, вечную изменчивость и самопроизводство. В 1960–1961 годах Алексей Федорович выпустил единственную у нас книгу по античной музыкальной эстетике, проследив ее историю от зарождения.

Увиденные им древние воззрения на число составляют подлинную новость для современного сознания. Так хорошо забытое старое открывается в масштабе мировоззренческого размаха, а исследователь-архаист одновременно предстает исследователем-новатором. Вырисовывается философия математики. У Лосева было намечено широкомасштабное исследование философских оснований современных математических теорий. Творчество Лосева показывает, что занимающийся древнейшей философией способен проникать во внутренние изгибы античной мысли и переводить их — вопреки всем языковым трудностям и сложностям логических конструкций — на язык современного философского сознания. Духовный заряд античности на начальном пути нашей цивилизации можно сравнить не со школьной таблицей умножения, а с целыми рядами так называемых точных наук конца XX века, целыми направлениями развития современной культуры. Лосев всерьез предлагает находить у античного мыслителя приемы и методы кибернетики, даже считать Платона безусловно отцом или прародителем этой науки.

Число, составленное механической суммой, беспамятно и мертво, а число органического единства хранит изначальную жизнь — это открытие античного гения в новых условиях и на ином понятийном языке можно увидеть в основе современного системного подхода. Число пронизывает Вселенную, творит ее красоту и несет благо. В настоящих взглядах на число, как это теперь явственно просчитывается не без посредства усилий Лосева, содержится предвосхищение многих значительных достижений или тенденций современной науки.

Сохранилось предание, что пифагореец Еврата задавался вопросом, какое число присуще каждой вещи, и устанавливал «однозначное» соответствие путем раскладывания камешков по контуру изображения интересующей его вещи, и затем сосчитывал камешки. Теплая, оглаженная материя на руке Еврата — первое звено в получении диковинных изображений объекта на экране дисплея современного компьютера. Так сопрягаются новоевропейская отвлеченность и античная наглядность.

Многие физические теории древности возвращаются к нам в оболочке точного знания. Умея диалектически мыслить, мы сумеем использовать многое из античной диалектики в развитии нашего опыта и нашего миропонимания.

1983 год. В день девяностолетия Алексея Федоровича. Рядом с ним его жена А. А. Тахо-Годи.

Алексей Федорович Лосев осиротел в раннем детстве и воспитывался в семьях родственников. С золотой медалью окончил гимназию, а затем и университет. Преподавал в гимназиях, в советской трудовой школе, в университетах, в консерватории и на педагогических курсах иностранных языков. Был действительным членом Института музыкальной науки и Академии художественных наук. В 1923 году ему было присвоено звание профессора.

С любовью и настойчивостью изучал многие точные и гуманитарные науки. Уже в молодости выделялся особым изяществом и духовностью. Испытывал страсть к музыке, театру, церковному пению, эстетике, этике. Проявлял необычайно высокий дар переводчика (знал греческий, латинский, немецкий, французский, английский, итальянский, польский, чешский и другие языки). С раннего возраста ему была доступна сложнейшая философская и церковная литература. Изучал психологию, физиогномику, проблемы добра и зла, красоты и любви. Очень рано у Лосева проявилась религиозная убежденность. Это было в годы, когда интерес к философии, особенно религиозной, в обществе пропал.

В 1917 году Алексей Федорович знакомится с Валентиной Михайловной Соколовой. В 1922 году священник отец Павел Флоренский обвенчал их в Сергиевом посаде. Валентина Михайловна была столь же высоко образована, как и ее муж. 32 года они прожили в «нездешней» любви. Как говорил Вячеслав Иванов, это были «две руки единого креста».

Алексею Федоровичу были присущи исключительная убежденность в своей вере и непреклонная воля. В 1922 году Лосеву запретили заниматься философией. Несмотря на это, в последующие восемь лет он выпустил восемь книг по философии, диалектике и логике. Непослушного профессора власти не смогли сломить.

В 1930 году в работе «Диалектика мифа» он восстановил все места, которые были исключены цензурой (как вредные и опасные), и за это был осужден. На допросе прямо заявил: «Я верующий человек». Алексей Федорович был приговорен к десяти годам лагерей, а Валентина Михайловна — к пяти. Книги и все рукописи были изъяты.

Лосевы перенесли трудную лагерную жизнь безропотно, будучи убежденными, что «не дается тяжести не по силам». В лагерном письме Алексей Федорович пишет жене: «Хочется умереть вместе с тобой. А любовь вечность». В другом — он откровенно признался: «Я задыхаюсь от невозможности выразиться и высказаться, этим и объясняются контрабандные вставки в мои сочинения после цензуры. Я знал, что это опасно, но желание выразить себя, свою расцветающую индивидуальность для философа и писателя превозмогает всякие соображения опасности».

После ареста развернулась массированная антилосевская кампания. Каганович на XVI съезде партии назвал Лосева реакционером, черносотенцем и мракобесом. Газетно-партийная травля Лосева была направлена прежде всего против религиозно-философской позиции, на которой он стоял. «Гнилая творческая» интеллигенция призывала к расправе. Драматург Киршон выкрикнул на съезде партии: «За такие мысли надо ставить к стенке!» (Кстати, сам Киршон в 1938 году был расстрелян.) На допросах даже близкие и «друзья» Алексея Федоровича стремились свалить вину на Лосева, выгораживая себя. Валентина Михайловна, чтобы спасти мужа, главную вину брала на себя.

По состоянию здоровья (как инвалид) Лосев был переведен в лагере на должность сторожа дров. Восемь часов в сутки, ночью, он в уме складывал книги. Заключенный, полуслепой, он продолжал научную работу и учился. Изучил теорию комплексного переменного, дифференциальные и интегральные исчисления, обдумывал диалектику математического анализа (в этом ему помогали заключенные математики). «Не могу жить без мысли и без умственного творчества. Это мой путь, мое послушание и призвание», — говорил он друзьям по лагерю.