Журнал Наука и жизнь, 2000 № 01

Так, наверное, с чьей-то подачи, примерно за час до взрыва я оказался в 25 километрах от центра опытного поля на наблюдательном пункте. Вместе с другими участниками подготовки испытания ровно в 7.00 сквозь сплошную облачность и дождь я увидел ярчайшую световую вспышку, сразу вслед за ней появились контуры поднимающейся вверх огромной огненной полусферы, а еще чуть позже прошла ударная волна. Ощущение было такое, будто мы оказались в зоне землетрясения.

О том, что происходило в момент взрыва на командном пункте, написано в отчете РФЯЦ — ВНИИЭФ, под которым поставили свои подписи все руководители испытания: И. В. Курчатов, А. П. Завенягин, Ю. Б. Харитон, А. С. Александров, М. Г. Мещеряков, К. И. Щелкин и М. А. Садовский: «Ровно в 7 часов одновременно с третьим коротким сигналом автомата, окрестности были озарены необычайно яркой вспышкой, и для всех стало очевидно, что атомный взрыв успешно осуществлен. Раздались возгласы: «Есть! Получилось! Вышло!». Нетрудно представить себе состояние людей, которые столько лет шли к испытанию принципиально нового вида оружия и наконец успешно его осуществили.

Физико-математический центр РФЯЦ-ВНИИЭФ в Сарове.

Приборные башни, так называемые «гуси», с аппаратурой для физических измерений.

Металлическая башня высотой 37 метров в центре опытного поля. На нее перед взрывом водрузили атомную бомбу.

Во время испытания первой атомной бомбы РДС-1утром 29 августа 1949 года небо было затянуто облаками и шел дождь, но огненная вспышка была хорошо видна.

Военная техника и промышленные сооружения на опытном поле полигона после взрыва атомной бомбы РДС-1.

Группа разработчиков ядерного оружия в музее в Сарове. 1996 год. (В экспозиции слева — РДС-1).

На командном пункте, вспоминал потом Флёров, произошел любопытный эпизод. После взрыва никто уже не обращал внимания на показания счетчиков. И тут Берия заметил, что при последнем замере вместо одного-двух в обоих каналах приборы зарегистрировали по три-четыре импульса. Он немедленно потребовал объяснить, что случилось с нейтронным запалом. Флёров предположил, что прибор сработал от наводок на аппаратуру. И никто не ведал тогда, что это была первая регистрация сопровождающих атомный взрыв электромагнитных явлений.

В тот же день вечером Флёров затащил меня в гостиницу, где собрались ведущие ученые и конструкторы КБ-11, возглавляемого Ю. Б. Харитоном. Всегда веселые и шумные, они были непривычно торжественны и молчаливы. Все понимали огромную значимость свершившегося события. Вскоре напряжение спало, и мы подняли тост за первое в СССР успешное испытание атомной бомбы.

30 августа состоялась первая инспекционная поездка на опытное поле. Ближе двух километров к эпицентру взрыва не пускали дозиметристы. Но и с этого расстояния поле хорошо просматривалось. По свидетельству очевидцев, им представилась картина ужасающих разрушений: все сооружения, техника, животные были уничтожены практически полностью.

В один из следующих дней мы тоже решили своими глазами увидеть последствия взрыва и, набившись в газик, поехали на поле. Через несколько километров земля сменилась спекшейся стекловидной коркой. Проехав по ней совсем немного, мы вдруг по ступицы колес провалились в осевшую после взрыва пыль. Дозиметрист, взглянув на прибор, регистрирующий радиоактивность, закричал: «Зашкалило!». Не знаю, откуда взялись силы, но мы, не раздумывая, подняли газик, на руках перенесли его на твердое место и стремглав удрали подальше от опасного места. Позже вспоминали этот эпизод с улыбкой.

На самом деле ничего смешного в этой истории не было, просто тогда так обстояли дела с радиационной безопасностью. В этой связи нельзя не вспомнить о тех, кто разрабатывал нейтронный запал бомбы. Его создатели — сотрудники радиохимического отдела ВНИИЭФ В. А. Александрович, М. В. Дмитриев, а также В. Р. Негина и В. А. Давиденко, работая в не приспособленных для использования радиоактивных веществ помещениях, получили лучевую болезнь и преждевременно ушли из жизни.

За время той памятной командировки я изъездил полигон вдоль и поперек и мог воочию убедиться, какая колоссальная работа предшествовала испытанию и какой невиданной разрушительной силой обладала атомная бомба.

ЛИТЕРАТУРА

Советский атомный проект. — Нижний Новгород: Изд-во «Нижний Новгород», 1995.

Ядерные испытания СССР. — М.: ИздАТ, 1997.

Веретенников А. И. Рядом с атомной бомбой (записки физика-экспериментатора). — М.:

ИздАТ, 1995.

Рассказы атомщиков и в шутку, и всерьез.Сост. А. Веретенников . — М.: ИздАТ, 1998.

Серийный выпуск грузовых автомобилей АМО-Ф-15 удалось освоить к концу 1924 года (см. «Наука и жизнь» № 1, 1999 г.). Но страна нуждалась и в легковых машинах, поэтому тогда же Научный автомоторный институт (НАМИ) провел испытания нескольких зарубежных моделей. Надлежало выбрать машину, способную надежно работать на бездорожье. Найти требуемый автомобиль не удалось, и специалисты НАМИ решили спроектировать его сами. Требовалось создать легкую мощную машину, не склонную к буксованию. Эти противоречивые условия потребовали тщательного анализа конструкции и поиска удачного прототипа.

Заместитель директора НАМИ Е. А. Чудаков обратил внимание на чехословацкий легковой автомобиль «Татра-12», который осенью 1925 года на Всероссийском автопробеге по маршруту Ленинград — Тифлис— Москва протяженностью 5300 километров финишировал первым. После пробега в Москве состоялась Первая Всероссийская автомобильная выставка, на которой были представлены участвовавшие в нем машины. Там руководители НАМИ подробно ознакомились с «Татрой», убедились, что она во многом превосходит большие автомобили, и выбрали ее в качестве прототипа первой отечественной малолитражки.

В конце 1926 года чертежи новой машины, названной по имени организации-разработчика НАМИ-1, передали на московский автозавод № 2, называвшийся в то время «Спартак». Автомобили в основном повторяли прототип, но были в них и существенные отличия.

В начале 1927 года завод приступил к созданию трех опытных образцов новой малолитражки, причем почти все в них было изготовлено вручную, но достаточно качественно. Летом 1927 года их испытали сначала на тормозных стендах НАМИ, а затем в различных пробегах: в Ленинград, Крым, Тифлис — с возвратом в столицу. Малолитражки произвели на испытателей хорошее впечатление. По их замечаниям внесли уточнения в конструкторскую документацию и с января 1928 года приняли НАМИ-1 к серийному выпуску на заводе «Спартак».