«Цигун и жизнь» («Цигун и спорт»)-05-06 (1993)

— Я вас здесь жду, — сказал незнакомец.

— Я знал, что могу встретить вас здесь, — ответил Оуян Хуэй, а про себя подумал: "Странно, как это я так ответил?" Но в тот же миг почувствовал, что действительно мог встретить его здесь.

— Вы интересуетесь преодолением времени? — спросил знакомый незнакомец.

Оуян Хуэй утвердительно кивнул. Этот "обычный человек" указал рукой кверху. Оуян Хуэй посмотрел в этом направлении. Группа, только что находившаяся невдалеке от него, теперь виднелась высоко-высоко возле вершины. Белой точкой виделялась одетая в белое платье Тянь Минмин. "Что за чудеса?" — подумал Оуян Хуэй и посмотрел на часы: ого! Прошло уже больше получаса!

— Вы хотели увидеть, как преодолевается пространство? — услышал он второй вопрос и снова кивнул в ответ. В глазах его что-то мелькнуло, и вот он уже стоит на вершине пика Тяньчжу. Вверху сверкает Золотой дворец; внизу в нескольких десятках метров от него, тяжело дыша, карабкаются по крутым каменным ступеням его спутники. Раскрасневшаяся и запыхавшаяся Тянь Минмин, увидев его, сказала:

— А я смотрю, ты вдруг куда-то исчез. Так и подумала, что ты убежал вперед!

Золотой пик Уданских гор. Если говорить точнее, это макушка главной вершины Тяньчжуского пика. Назвали ее так потому, что на ней высится Золотой дворец, построенный в 1416 году. Высотой 5,54 метра, шириной 4,4 метра, глубиной 3,15 метра, весь из меди, позолоченный, он сияет в отраженных лучах солнца, и блеск его виден на десятки километров вокруг. Стоит он на 12 круглых опорах, символизирующих 12-лепестковый лотос. И снаружи, и внутри — все из меди, сделано настолько искусно, что нигде не видно швов!

Как ни замечателен дворец, но панорама, открывающаяся отсюда взору путника, наполняет его сердце еще большим восторгом! Внизу со всех сторон Золотой пик обступают, подобно верным стражникам-богатырям, бесчисленные вершины. Небесный свод, как огромная голубая чаша, опрокинутая над землей, сверкает чистотой до самого горизонта. Это и есть Великий предел! Суетность мира не достигает этих высот, не замутняет разлитую здесь ци.

Тот, кто здесь, уже совершенствуется, не прилагая к этому никаких усилий. Но если к тому же еще немного расслабиться, погрузиться в тишину, то тут же почувствуешь в своей груди космос, в сердце — энергию "неба и земли"!

Оуян Хуэй сейчас ясно понимал: во всем присутствует ци, все и есть ци. Ци — то, что рассеяно, форма — то, что собрано. Ци превращается в "тысячу вещей"; "тысяча вещей", рассеявшись, вновь обращается в ци. Ци рождается из "пустоты". "Пустота" рождает бытие, бытие и есть ци. Дао есть "пустота". "Одно" есть Великий предел, есть ци, Великий предел обладает только ци! Да, "Дао дэ цзин" должен дать импульс развитию новейшей физики!

Оуян Хуэю захотелось поделиться своими мыслями. Рядом с ним стоял ученый с Тайваня Фэн Лайши, ему он и высказал то, о чем только что думал. 44-летний ученый, большой знаток "Дао дэ цзина", потер свой высокий лоб и сказал.

Когда Лао-цзы говорит о дао, он не отбрасывает материю, у него своя концепция материального. Но она не основывается на научном анализе, это всего лишь предположение. Его теория "ци" отличается тем же. В те времена, когда не было развитой техники и могли существовать лишь предположения и смутные ощущения.

— А я считаю, что не только предположения. Думаю, что у Лао-цзы была концепция материи, превосходящая современные физические теории! — не согласился Оуян Хуэй.

Фэн Лайши слегка улыбнулся:

— Это всего лишь наши предположения!

— Не кажется ли вам, что опыты, когда мастера цигун, испуская ци, изменяют материю, вполне достаточны, чтобы верить в то, что наши "предположения" относительно Лао-цзы истинны?

Тайванец ничего не ответил.

— Не пора ли нам по-новому взглянуть на канон? — продолжал Оуян Хуэй. — Наберусь смелости сказать, что я лично считаю: исследователи, на протяжении более двух тысяч лет комментировавшие произведение Лао-цзы, по-настоящему не поняли его.

Фэн Лайши по-прежнему задумчиво молчал. А Оуян Хуэй продолжал развивать свою мысль:

— "Дао дэ цзин" — это всего лишь 5 тысяч слов. Сам Лао-цзы абсолютно ничего не делал для распространения и пропаганды своей книги, он только вручил Иньси эти 5 тысяч слов и исчез. Однако же книга обрела широчайшую известность и влияние. Почему? С древних времен конфуцианство и даосизм дополняли друг друга. Лао-цзы — неотъемлемая часть китайской культуры. Политики, военные всегда считали его своим классиком; интеллигенция всегда находила в нем духовную опору; практиковавшие цигун даосы смотрели на его книгу как на Библию; искусство, медицина развивались под его влиянием; некоторые современные ученые находят в "Дао дэ цзине" новые концепции. В чем причина такого мощного влияния?

— Наверное, сейчас мы еще не готовы ответить на этот вопрос, — наконец произнес Фэн Лайши.

— Вот именно, — подхватил Оуян Хуэй, — "Дао дэ цзин" обладает тайной силой, секрет которой мы еще не раскрыли.

— По-вашему, философские, социально-политические методы исследования здесь бесполезны и возможен только один метод, основанный на цигун?

— Да, этот подход необходим, однако так ставить вопрос — значит сужать проблему. Нужен комплексный метод изучения.

К этому времени вокруг дискутирующих собралась группа слушателей. Один убеленный сединами профессор, великодушно улыбнувшись, сказал:

— Конечно, цигун может быть использован, но, по-моему, многие философские положения книги совершенно не требуют каких бы то ни было методов, связанных с цигун или особыми способностями, ибо являются выводами, сделанными на основании изучения истории и жизни!

— Давайте подумаем, — возразил на это Оуян Хуэй, — почему выводы Лао-цзы настолько глубоки, почему его так называемые "предположения" о космосе вызывают такой интерес у современных физиков? Очевидно потому, что мы изучаем космос по доступным нам проявлениям и на основании этих проявлений пытаемся проникнуть в тайну Вселенной. Лао-цзы же и некоторые другие люди, имевшие особые способности высшего уровня, возможно, видели тайну непосредственно, для них не существовало проблемы времени и пространства. Поэтому-то он и мог проявить особую мудрость. Слушатели вежливо и дружески заулыбались, демонстрируя свою заинтересованность. Оуян Хуэй окинул их взглядом и вдруг заметил стоящего позади них того — ни старого ни молодого, ни низкого ни высокого, ни толстого ни худого — "обычного человека". Незнакомец смотрел на него, и во взгляде его таилась усмешка. Неожиданно в голове Оуян Хуэя как бы сверкнуло что-то, перед его внутренним взором пробежала некая картина. Под влиянием непонятного для него толчка он обратился к возражавшему ему старому профессору: