«Цигун и жизнь» («Цигун и спорт»)-02 (2000)

Все, что было в дальнейшем походе, не оставило столь глубокого следа в нашей памяти. Была, правда, еще одна веселая ночь в Чернореченском ущелье, когда я проснулся от явного ощущения, что по мне кто-то топчется. Хорошо, что основательно упаковался в спальнике. После этого — всенощная цигун в позе “дерева”, совмещенная с охраной спящих тел моих товарищей и прочей амуниции от голодных и нахальных крыс-каменок размером с кроликов. Но это уже без звуковых феноменов, просто под шум горной реки и зловещий шорох наглых тварей в соседних кустах.

Потом была чудная стоянка в заповеднике под Балаклавой, с пьяным егерем и шатающимися по ночам ежиками, неравнодушными к запаху бензина от примуса; где бешеные белки бросались шишками, а чайки дико смеялись, гавкали и изрыгали какие-то утробные звуки, а крысы и сойки тайком воровали хлебушек, а ящерицы — сгущенное молоко; где по ночам, после наших купаний голышом в искрящемся от бесчисленных светлячков планктона ласковом море кто-то, на сон грядущий, наигрывая на флейте мелодию из “Собаки Баскервилей”, а другой, в паре с горным эхом, ему подвывал; где по утрам йог, “индеец” Петя из Киева, распустив длинные волосы, красиво прыгал с 10-метровой скалы прямо в воду, а дельфины проплывали в бухту Балаклавы на нерест.

Потом был поход по мысу Айя через непроходимые каменные завалы, с заплывами вокруг отвесных стен, с кроссовками и штанами под шляпами на голове, дабы не замочить.

Потом поход через перевал в село Резервное с полевыми ромашками по дороге, обедом на пороге сельмага с салом, хлебом, парным молоком, множеством слив…

Потом путешествует на моторке вокруг мыса Айя и “Затерянного мира”, а также ночлег под гостеприимным кедром на живописной стоянке в заповеднике Бателейман…

Потом удивительной красоты Храм Воскресения Христова над Форосом и ночевка в бухте Ласпи с ураганным ветром и безнадежно рыскающими в поисках бензина ежиками.

Потом Кострополь с отдыхающим президентом по соседству и Ялта с назойливыми таксистами, бабушками, капризными москвичами и другими “дорогими” россиянами и “бедными” украинцами. И многое другое, что к цигун отношения никакого не имеет.

И наконец, стоянка в ущелье под Красной пещерой (Кызыл Коба) и вытекающей из нее чудесной рекой с водопадами и многочисленными ваннами с форелью, а также множеством поющих от счастья птиц, непосредственным делом рук и уникальных способностей мастера цигун Сюй Минтана, вдохнувшего два года назад в этот райский уголок жизнь пернатых.

Однако это уже к нам не имеет, к сожалению, никакого отношения, потому что мы в цигун еще совсем “зеленки”, но, даст Бог, и поможет Учитель, все еще впереди.

Ян Шуминь

Десять лет назад мне довелось стать участником научной конференции, проходившей в г. Вэньчжоу, и посетить с экскурсией одну из известнейших достопримечательностей тех мест — гору Яньданшань, живописнейшее, особенно в ночное время, место. Когда после ужина мы стали собираться, чтобы пойти на смотровую площадку, наш экскурсовод Чжан спросила: “Что нужно взять с собой на экскурсию в первую очередь?” “Еду, фотоаппарат, лекарства, деньги”, — наперебой пытались угадать мои попутчики-учителя. Но наш гид только улыбалась в ответ. Наконец она сжалилась над нами и назвала то, что, пожалуй, мы меньше всего ожидали услышать: “Воображение!”

Таким образом, вооружившись воображением, мы отправились любоваться ночным видом горы Яньданшань. И действительно, дав волю нашей фантазии, мы могли увидеть все, что нас окружало, в ином свете. Невзрачный каменный выступ, названный кем-то “Поцелуй мамы”, стал напоминать слегка отклонившееся назад тело женщины, крепко держащей на руках запеленутого младенца и вытянувшей губы, чтобы поцеловать его в лобик. Возникло ощущение любящего взгляда и переполняющего ее счастья. Выше виднелся огромный горный пик, нависший над нашими головами. На серо-зеленом фоне четко проступали черные контуры скалы, напоминавшие высокую грудь молодой женщины. Комментарий гида не оставил сомнений: “Это знаменитый пик “Женская грудь”. Тут мне вспомнилась богиня Нюйва, праматерь всех китайцев, которая, высоко поднимая на вытянутых руках чудесный разноцветный камень, затыкает им прохудившийся небесный свод, а молоком, стекающим по ее огромным вздыбленным грудям, вскармливает одно за другим поколения своих потомков. Ночью каждый пик, каждый выступ горы Яньданшань — отдельное прекрасное предание, каждый ее камень — интереснейший рассказ. Эта экскурсия стала одним из самых ярких воспоминаний в моей жизни.

С тех пор, отправляясь в путешествие, я никогда не забывал прихватить с собой самое главное — воображение. Как-то мы всей семьей поехали в горы Хуаншань. Когда мы любовались “сосной, встречающей гостей”, растущей у “яшмовой стены”, я, случайно повернув голову, вдруг увидел, что вся вершина горы точь в точь напоминает лежащего Будду. Его лицо смотрит в небо, глаза прикрыты, четко очерчены контуры груди — прямо как живой. Это был вид, не упоминавшийся в туристических планах и картах, поэтому я был чрезвычайно взволнован своим открытием и не преминул сделать несколько фотоснимков. Только через два года в газетах появилось сообщение, что “в горах Хуаншань обнаружен гигантский лежащий Будда”, но снимки, сопровождавшие это сообщение, были гораздо хуже моих. Если бы я тогда опубликовал свои фотоснимки, то права на открытие этого удивительного вида принадлежали бы мне. Во время той же поездки я обнаружил еще одну интересную фигуру — “восточную Венеру”: созданный природой каменный образ богини. К сожалению, несовершенство моей фотоаппаратуры не позволило мне сделать качественные снимки, и я вынужден пока хранить в тайне ее местоположение, чтобы не потерять права на ее открытие. Мне, вероятно, придется вновь съездить туда с фотоаппаратом, обладающим более высокими возможностями, и тогда, увидев мои фотографии, все смогут насладиться этим удивительным творением природы.

В августе 1996 г. мы всей семьей собрались в Чжанцзяцзе. Как раз в это время зарядили дожди, и многие туристы, узнав из прогноза погоды, что в ближайшие два дня прояснений не ожидается, вернулись домой или направились в другие места. Я же, вооружившись силой своего воображения, был уверен, что дождливая погода придаст этим живописным местам совсем другой колорит. Поэтому, купив плащи и прихватив бамбуковые палки, мы тронулись в путь. Надо сказать, что Чжанцзяцзе в пелене дождя представлял собой настолько прекрасную картину, что нельзя было глаз оторвать: переливающееся темно-зеленое море, гигантские волны, перекатывающиеся по бескрайнему сосновому лесу, многокилометровые потоки стремительно мчащихся вод — все это превращало многочисленные пики в необъятных размеров акварельное полотно. Когда находишься среди этой необыкновенной красоты, появляется ощущение небывалой легкости, кажется, что еще немного и ты взлетишь к облакам подобно бессмертным. Так что о дождливой погоде сожалеть не пришлось. Если в ясную безветренную погоду Чжанцзяцзе напоминает спокойного медведя, то во время дождя с сильным ветром это уже расшевелившийся медведь. Вершины горного массива, нечетко проступающие за пеленой дождевого потока, как будто оживают, пробуждаются от тысячелетнего сна и приветствуют нас как своих гостей. “Отвесная стена высотой в сто чжанов”, “Городская стена четырех путей”, “Приоткрытые небесные двери” — все эти живописные места во время ветра и дождя кажутся еще более величественными и незыблемыми. Там мы увидели безымянную вершину, никак не обозначенную на туристической схеме, но составляющие ее четыре горных пика напомнили мне представителей гостеприимного народа туцзя, проживающего в тех местах. Два правых пика — как два человека, которые, взявшись за руки, вышли встречать дорогих гостей. Кажется, будто за одним из “хозяев” бежит маленькая “собачонка”. Она мотает головой, виляет хвостом и прыгает, разделяя радость своего хозяина. Я специально остановился, снял с плеча фотоаппарат и запечатлел этот замечательный, наполненный жизненной энергией, вид.