Журнал «Знание-сила» - Знание-сила 1997 № 09 (843)

хорошо видны все рифы, банки и отмели. Фотографии сверху могут дать точные данные для исправления и дополнения карт».

Удивительно, что Нагурский еще в 1914 году задумывался вполне всерьез о полете к вершине планеты: «Если бы мотор был сильнее (сил 90—100), то можно было бы забрать с собой провизии на два месяца. Если бы к этому еще прибавить склады с бензином и маслом на Панкратьевских островах, на мысе Желания и на Земле Франца-Иосифа, то можно было бы лететь и к Северному полюсу».

«Прошлые экспедиции, стремящиеся пройти Северный полюс, были все неудачны,— продолжал Ян Иосифович,— ибо плохо учитывались силы и энергия человека с тысячеверстным расстоянием, какое нужно преодолеть полным преград и самых тяжелых условий.

Авиация, как колоссально быстрый способ передвижения, есть единственный способ для разрешения этой задачи!»

После завершения работ на Новой Земле Яна Иосифовича откомандировали на Балтику. Уже началась мировая война, и о Нагурском словно бы забыли. Только в Большой Советской Энциклопедии (1954) можно было прочесть краткую информацию: «Нагурский Иван Иосифович (1883—1917) — русский военный летчик, совершивший первые полеты в Арктике на самолете. В 1914 году, в поисках русских арктических экспедиций Г. Я. Седова, Г. Л. Брусилова и В. А. Русанова, Нагурский совершил (с Новой Земли) пять полетов на гидросамолете, во время которых достиг на Севере мыса Литке и удалился на сто километров к северо-западу от суши. Нагурский находился в воздухе свыше десяти часов и прошел около 1100 километров на высоте 800—1200 метров. Нагурский указал на возможность достижения Северного полюса на самолете».

Здесь надо отметить сразу две неточности: во-первых, Нагурский родился в 1888 году, а во-вторых, он не умер в 1917 году.

История его «воскрешения» началась с того, что польский писатель Чеслав Центкевич издал свою книгу «Завоевание Арктики». Понятно, он постарался рассказать о всех своих соотечественниках, принимавших участие в арктических экспедициях, и в том числе — о полетах Нагурского.

А дальше все было действительно как в кино. На одном из собраний литераторов к Центкевичу подошел какой-то неизвестный мужчина и сразу же представился: «Инженер Нагурский». Писатель, конечно, сразу же насторожился: «Простите, вы не родственник Яна Нагурского? Был такой замечательный летчик, он совсем молодым погиб». Инженер, усмехнувшись, кивнул: «Да-да, помню, в 1917 году». «Гак вы родственник? — наседал Центкевич.— Знали его лично?». Инженер улыбнулся: «Лично, лично. Как же мне самого себя не знать?».

Можете представить эту немую сцену! Оказывается, вернувшись из Арктики, Нагурский продолжал служить в гидроавиаотряде на острове Эзель. Война уже началась, и он сразу же стал вылетать на патрулирование, охотился за немецкими транспортами, перевозившими железную руду из Швеции, сражался с «Цепеллинами» и самолетами противника. В одном из воздушных боев его «Фарман» был сбит и рухнул в море. Но сам Нагурский, несмотря на ранение, сумел все-таки надуть резиновую шлюпку. А через несколько часов его случайно подобрала русская подводная лодка.

Товарищи уже сообщили о гибели Нагурского, и весть об этом дошла до польского городка Вроцлава. Мать оплакала сына, но сын, слава Богу, в это время уже лежал в госпитале.

За годы войны связь с родными была утеряна, но сразу же после выписки Нагурский уехал в Польшу, чтобы разыскать их.

Шел 1917 год, и в Россию Ян Иосифович уже не вернулся. Там набирал скорость красный террор, и его по какой-то случайности тоже сочли погибшим. А в Польше только близкие и знали, что он тот самый Нагурский.

В августе 1956 года на подмосковной даче собрались знаменитые полярники и прославленные полярные летчики: Шевелев, Чухновский, Мазурук, Лебедев, Осипов, Бурханов, Соляпик, Ман. Но главной «достопримечательностью» был, конечно, Ян Иосифович Нагурский, приехавший специально на этот парад звезд. Там, на даче, он много рассказывал о своих полетах: «Никогда не забуду чувства, которое я испытал, оставшись с глазу на глаз с суровой таинственной Арктикой. Сегодня мне самому трудно понять, как я мог решиться тогда на такой отчаянный шаг. Ведь сравните машину, на которой я поднялся в воздух, с новыми современными самолетами. Моя машина делала сто километров в час, и это считалось хорошей скоростью».

На этом званом обеде Нагурский постоянно спрашивал русских летчиков о судьбе Евгения Кузнецова, первого полярного бортмеханика: «Женьку я сразу потерял. Где он? Может быть, егце жив Женька?» Тогда на это никто не мог ответить. Но в конце семидесятых годов журналист Евгений Фадеев начал поиск архивных материалов, связанных с именем Нагурского. На статью, напечатанную в газете, раньше всех откликнулся сын бортмеханика Кузнецова, он просил журналиста рассказать о судьбе отца...

Можно себе представить, каким нелегким был поиск. Ведь даже полное имя его удалось выяснить только с большим трудом — Евгений Владимирович Кузнецов. Оказывается, он мечтал быть летчиком и страстно рвался в экспедицию Нагурского.

Вот документ, который обнаружил Фадеев,— докладная записка начальника Главного гидрографического управления: «...Бесконечные хлопоты по снаряжению двух спасательных экспедиций — авиационной и морской — подходят к концу... Все готово, не хватает только авиационного механика. В Париже один предложил свои услуги за вознаграждение 2000 рублей в месяц, но это, конечно, совершенно неприемлемо. Надеялся я, что найдем моториста в Христиании (ныне Осло), но и там не оказалось, о чем и получил сию минуту телеграмму с усердной просьбой ходатайствовать о назначении в экспедицию моториста Кузнецова. Кузнецов очень просит принять его в экспедицию».

Поиск Фадеева приносит постепенно новые и новые материалы. Вот фотография Евгения Владимировича, присланная сыном,— лихой морячок со щегольски закрученными усами, на бескозырке надпись: «Школа авиации». А вот воспоминания сослуживцев, которых разыскал журналист: «...В дни Октября славился своими боевыми делами на Петроградском фронте, и молва о геройстве и храбрости морских летчиков высшего пилотажа С. В. Гиршфельде и Е. В. Кузнецове разнеслась по всему фронту». А вот и конец пути — последнее лаконичное донесение: «Морской летчик Евгений Владимирович Кузнецов разбился насмерть при падении аппарата».

Да, Евгений Владимирович погиб при испытании самолета 2 апреля 1920 года. О Косте же, втором помощнике Нагурского, мы, к сожалению, и до сих пор ничего не знаем

Но все же память о Нагурском, о его товарищах, впервые взлетевших в небо Арктики, останется, к счастью, навсегда. На карте вы легко найдете остров Земля Александры, а на севере ее — мыс Нагурского.