ПИОНЕР - 1949 ФЕВРАЛЬ 2

- Постой, а ты помогал Косте на сборе?

И вдруг, не помня себя, Саша в раздражении закричал:

- Не помогал! Нет! А тебе только о Косте и нужно знать. Не был на сборе. Не пошёл - вот и всё!

Он замолчал, увидев, как изменилась от гнева девочка. Его душили слёзы обиды: всем безразлично то, что с ним, Сашей, случилась беда. О нём никто не станет тревожиться.

- Ты поссорился с Костей? - спросила в недоумении Юлька. - Вместо того, чтобы ему помогать в такой ответственный день, ты с ним поссорился? И ты не знаешь, что было на сборе?

- Не знаю. Откуда мне знать?

Саше стало не по себе от юлькиного взгляда, он отвернулся.

- Обходитесь теперь без меня, - пробормотал он.

- Ах, ты вот какой! Размахнувшись, Юлька ударила кулаком

Сашу в спину.

Будь на месте Юльки мальчишка, Саша в секунду мог отразить нападение. Уж он сумел бы постоять за себя! Но на него наступала девочка, и это была Юлька. Невыносимо стыдно, невозможно ударить Юльку. Саша попятился.

К несчастью, происшествие было замечено. Пионеры всё ещё толпились у школьной решётки. Они наблюдали, как снегоочиститель, вздымая вокруг себя ураган, мчался вдоль трамвайных путей. Снегоочиститель умчался, а пионеры увидели нечто такое, выходящее из ряда обыкновенных событий, что на всю улицу подняли крик:

- Смотрите, Емельянова побеждает девочка! Семиклассник испугался девчонки!

- Ай да трус! Ай да трус! - приплясывая, кричали ребята.

И Саша, на которого довольно сегодня свалилось позора, толкнул Юльку в плечо. Она полетела лицом в рыхлый, пушистый сугроб.

А Саша несся, как вихрь, и, только свернув в переулок, остановился и выглянул из-за угла. Юлька выбралась из сугроба. Костины пионеры усердно стряхивали снег с её шубки. В это время на школьное крыльцо вышли Таня, Богатов и Костя.

- Я и не думал, что так интересно быть вожатым! - краснея, говорил Костя. - Я думал, раз надо, - приходится быть. А оказывается, интересно-то как! И ни капли не страшно, оказывается.

- Костя! - закричали пионеры, увидев вожатого. - Емельянов ни за что ни про что исколотил Юлю. Мы отплатим ему, он узнает!

- Врёте, - хладнокровно возразила Юлька. - Я сама его исколотила. Подумаешь, какие защитники! Костя, ну как? Что-нибудь получилось?

Костя застенчиво улыбнулся, и Юлька, забыв свои страхи, тотчас пришла в равновесие.

- И беспокоиться не о чем было. Я не сомневалась ничуть! - важно заявила она. - Ну, идём в таком случае.

Кивнув с независимым видом Коле Бога-тову и девушке в серой барашковой шапке, она направилась вместе с Костей домой.

Девушка долго в задумчивости смотрела им вслед.

- Ты не заметил, Богатов, - сказала она, когда две фигурки скрылись вдали, - иногда человек живёт и живёт, тихо, невидно. Вдруг что-то случилось, и он расцветает. И тут все догадываются, что он смел, талантлив, умён. Так я только сегодня узнала настоящего Костю.

- И я! - живо подхватил Коля Богатов. - Я про Гладкова теперь прямо скажу: вот такие ребята нам и нужны в комсомоле.

Он замолчал, глядя, как струятся снежинки, мелькают и вьются и, покружив, устилают землю белым покровом. Вдруг, вздымая столбы снежной пыли, промчится ветер вдоль улицы - в мутной мгле тонут люди, трамваи)

дома. Ветер улёгся - снова тихо струятся снежинки.

- Хорошо!

- Что хорошо? - спросила Таня.

- Всё. Вьюга! Зима! Наша школа, ребята! И что мы комсомольцы. И как мы пели сегодня. Вообще жить хорошо!

Какой угрюмой тишиной встретил Сашу дом! Как будто все вещи, стены и окна, за которыми металась вьюжная ночь, сговорились молчать и притворяться чужими.

Тяжело на душе.

Мальчик опустился на стол, сгорбив плечи и сжав кулаками виски. В этой позе отчаяния он просидел довольно долгое время. Потом надо было всё-таки приготовить уроки. Вечер тянулся пустой, томительно-длинный, печальный вечер, без друзей и надежд.

А когда пробило десять часов и стало ясно, что Гладковых ждать бесполезно, Саша заснул. Он спал крепко. Ему снилось или сквозь сон показалось, что в маминой комнате вдруг вспыхнул свет, словно зажглось среди ночи яркое солнце. Может быть, это было не солнце, а лампа под жёлтым абажуром. Отворяясь, скрипнула дверь; протянулась дорожка; по дорожке из света к сашиной кровати бесшумно приблизилась мама.

Боясь спугнуть сон, Саша сб вздохом зарылся глубже в подушку.

Он проснулся, когда на дворе стоял день. Метели как не бывало. На утреннем небе, с ещё не остывшими следами зари, выделялись отчётливо линии крыш, труб, антенн; что-то бодрое, праздничное было в этой чёткости линий, в нежном сочетании красок - голубой, розовой, белой.

Ощущение воскресного утра охватило Сашу. Вскочить, включить радио! Надо приготовить коньки или сначала прочесть «Юмор» Чехова. Вчера Юрка Резников в большую перемену читал книгу и хохотал.

Но Саша вспомнил вчера и не вскочил.

Он тихо лежал, пока не услышал движение в маминой комнате. Только тогда он увидел на этажерке кожаный шлемик. Значит, ночью ему не приснилось. Она верно приехала!

- Мама! - закричал Саша, так высоко подскочив на кровати, что все пружины запели.

Радость!

Знакомый халатик, рассыпанные по плечам, мокрые после ванны волосы. Саша прижался щекой к влажным прядям:

- Мама!

- Здравствуй, Саша! Ну, как жил?

В это время Агафья Матвеевна внесла чайник. Саша быстро оделся и принялся хлопотать. Он метался от буфета к столу и так азартно хозяйничал, что не успел ответить. Он хитрил с самим собой и оттягивал время.

Если б ещё мама не такой весёлой вернулась!

Она прошлась по комнате, перебрала на письменном столе стопку книг, заплела в косу и уложила ещё не просохшие волосы.

Саша видел серьёзное, строгое, счастливое выражение маминых глаз. Она о чём-то сосредоточенно думала. Она даже не замечала, что вот уже столько времени они вдвоём с Сашей молчат. Что произошло в маминой жизни?

- Мама, как твоя операция?

Она обернулась, и, прежде чем Саша услышал ответ, он понял по её спокойному, глубокому взгляду, что всё хорошо. Она присела на диван, где в уголке, подобрав ноги, неловко съёжился тихий мальчик.

- Здоров ли ты, Саша?

- Здоров! Абсолютно!

Он постарался изобразить на лице весёлую бодрость, расправив плечи типично спортсменским движением. Однако ему довольно трудно было смотреть маме прямо в глаза. Что-то в нём требовало: «Надо сейчас же сказать!» И что-то удерживало: «Нет, нельзя сейчас говорить!»

- Саша! Как у тебя? Благополучно? Как в школе?

Сердце бешено застучало в груди: сказать!

Но мама знакомым ласковым жестом откинула со лба его волосы и заговорила негромко:

- А у меня, Саша, радость. Очень удачно прошла операция. Случай был трудный на-редкость. Да, мы добились победы, теперь это можно признать.