Василий Лоза - Под звон мечей

ЛАЙДАК. Я победил! Вы видели: всё честно! Люди! Мир победил войну!

МИСТАГОГ. И пролил кровь. Толпа в восторге.

БРИТА. Он меч воткнул Кёневу в горло! Убийца!

МИСТАГОГ. Отомсти Лайдаку за все и за всех, брось посох копьём в спину ненавистному супругу, ну! Вот так. Убила. Теперь гляди, как посох вырвался из тела Лайдака. О, это посох не простой, гляди, во что сейчас он превратится, в кого!

БРИТА. Фантош!!! Сынок!!!

Является Фантош.

ФАНТОШ. Здравствуй, мама. Проклятый колдун.

БРИТА. Не рассерди друида.

ФАНТОШ. Прости, Мистагог, не вижу тебя, но знаю: ты есть. Какая морока быть палкой, сучком!

МИСТАГОГ. Побывал в приличной форме, Фантош, держи ее. Толпа беснуется, Брита, беги к ней, скажи: Лайдак победил нечестно и арбитр наказал предателя, предав его смерти. Ну что мне, мирному священнику, учить тебя, палач. Скинь мужские одежды, распусти волосы, так будет впечатлительнее, накинь этот плащ. Потом они попросят тебя возглавить армию бретонов — воинов за освобождение Родины. Ты согласись и отправляйся немедленно на битву с войсками короля. Фантош, не правда ли, ты исполнил моё предсказание и своё предназначение: убить предателя — отца?

ФАНТОШ. По-предательски!

МИСТАГОГ. Так вышло. Предательство — страховка результата. Всё ближе финал постановки пьесы, что пишется для каждого государства в верхах. Пусть я — не драматург, но постановщик знатный. К финалу!

ГОЛОСА. Брита! Любо! Брита!

ЭПИЗОД 4. Горы. Лес. Здесь Анёрен и Туга.

АНЁРЕН. Вон там, внизу, назавтра, грянет баталия. Справа — бретоны под предводительством Бриты, слева — король Христиан. Там — твой отец, принцесса, там — почти свекровь. С Фантошем — порядок, он скачет в боевом строю чуть позади мамы. Ничего не хочешь сказать, спросить, пожелать?

ТУГА. Мне хорошо, господин.

АНЁРЕН. Что ты хочешь от меня, змеюка? Что ты мне, старому, душу мотаешь! Ступай, хоть к тем псам, хоть к этим: все — родичи, не пропадёшь. Оставь несчастного барда, Туга, прочь! Иди, живи!

ТУГА. Живу, слава Богу. Рядом с тобой. Когда господин сегодня ляжет спать?

АНЁРЕН. А вон тех молодиц и молодцев, что расположились на склоне горы, видишь? То песни мои! Веришь? Такое чудо, сам не могу свыкнуться. С ума сойти! Как думаешь, когда умру, они соберутся помянуть? Скоро умру. Слышь, Туга, умру я скоро! Зачем я тебе такой — древний и бешеный? Девочка моя, очнись, не домогайся ты меня из фальшивого чувства благодарности, потому что не я тебя воскресил, не я — друид! А я и не подумал бы даже пальцем пошевелить. Ещё чего, тратить остатки душевных сил на чужую молодость. Отстань! У меня, кроме песен, ничего не сложилось в жизни: ни детей, ни власти. Что ещё требуется мужику — не любви же, в самом деле. В твоих глазах не стало света. Что ж это вы, христиане, так муки-то любите, а как же радость, королевна! Да Бог с тобой. Будь добра, кликни ребятишек — песни мои позови. Пусть придут, исполнятся, чёрт возьми, скучно же. Я их всех и в лицо-то не помню толком.

ТУГА. Хорошо, господин. (Уходит.)

АНЁРЕН. И пошла ведь! Ох, как я любил бы тебя, девочка, как любил бы!

Является Мистагог.

МИСТАГОГ. Наверняка не менее, чем любишь.

АНЁРЕН. Явился. Когда я восседаю по нужде, тоже подсматриваешь? Суетишься в последнее время, друг, мельтешишь, самому не противно? Ты — друид, последний кельт, хранитель древних знаний и морали.

МИСТАГОГ. А ты — уже не кельт? Оставь свою любовную неудовлетворенность себе, Анёрен, не трогай лирикой дело строительства разрушенной Отчизны.

АНЁРЕН. И говорить стал неуклюже, заговариваешься. И перестань насылать эту синеву, что уж со мной-то, ворожей, играть в кошки-мышки, выходи. И не говори, что тебе отрубили голову, я отлично знаю, что ты живее меня. Вылезай из кустов, говорю!

МИСТАГОГ. Ты прав, старик, мельчаю. Сегодня — последний день. Больше не буду.

АНЁРЕН. Туга уже с песнями. Шустра, шуршит не хуже простолюдинки.

МИСТАГОГ. Любовь! Любовь? Любовь. К делу? Как радостно приветствуют принцессу песни твои. Отчего бы тебе, бард, не жениться? Раньше ты повелевал городом, теперь ты можешь стать государем, каково!

АНЁРЕН. Не смеши. Чего хочешь на самом деле?

МИСТАГОГ. Переходи на сторону Христиана. И война кончится.

АНЁРЕН. Ничего не поделаешь, смертельные забавы только еще и веселят современников.

МИСТАГОГ. Бешеный — в сторонке? От тебя, Анёрен, зависит исход войны. Если ты не примешь одну из сторон, баталий будет не счесть. В гражданских войнах главное — на чьей стороне штандарт патриотизма, а гербом бретона всегда были барды, тем более такого ранга, как ты, штандарт и герб — одновременно!

АНЁРЕН. Зря римляне извели наш клан, при толковой постановке дела все могло бы быть мирно, коли столь могуча военная машина, что смогла победить великих воинов — бретонов, можно было бы вести себя великодушнее. Хотя, будь они великодушны, как ты да я, не быть машине войны столь могучей. Там, где царит душа, нет места кровожадности, войне нет места среди приличных людей.

МИСТАГОГ. Пора остановить бойню, бард!

АНЁРЕН. И те — бретоны, и те. Там — дети, там — отцы. Братья: и там и там. А Лайдак, пожалуй, был прав, когда не пришел на битву при Кальтраёзе, а? Я был неправ, когда всё же взялся за оружие и убивал врагов. Врагов? Не разумнее ли было убить себя. Кто более враг себе, как не сам? Жаль, погиб Лайдак. Небось, не без твоих услуг Брита стала полководцем? Ты был там, знаю. А всё — мой нрав! Бешеный и есть бешеный. Не ухмыляйся, теперь я не горжусь этой кличкой, теперь я не пёс войны, но старая дрессированная собака, которой охранять разве что овец от самого себя.

МИСТАГОГ. Сюда идёт король.

Входит Христиан.

АНЁРЕН. Ах, ты — лис! Как дал бы в лоб, интриган! Привет, король. Принцесса, твой батюшка пожаловал, иди сюда! Долго шёл за дочерью, Христиан, спасибо, что пришёл, избавлюсь от обузы. А ты хорош: помог тирлич, исцелил. Добро ходить без маски?

ХРИСТИАН. Здравствуй, бард.

АНЁРЕН. Надо же, как пикантно, король — истребитель бардов говорит последнему, оставшемуся в живых, не что-нибудь, но "здравствуй"! Привет, король. А вот и Туга.

Входит Туга.

ХРИСТИАН. Туга! Доченька!

ТУГА. Папа! Прости, папа, Анёрен мне господин и без его приказа я не могу ни говорить, ни поступать, ни действовать.

АНЁРЕН. Обнимись и поцелуйся — отец же! Вот так. Хорошо — семья.

МИСТАГОГ. Ваше Величество, вы отказались бы назвать сыном великого Анёрена?

АНЁРЕН. Он ещё и сват! Да король мне в правнуки годится! Бретону быть зятем христианина! Я сейчас кому-то точно башню разможжу.

ХРИСТИАН. Успокойся, Бешеный, никто никого насильно не женит. Правда, Туга?

ТУГА. А как иначе управиться с этим мужиком?

ХРИСТИАН. Анёрен, мне трудно говорить. Попробую. Выслушай. Я успел многое передумать, лежа в отваре тирлича. Сам я, лично, не могу остановить войну, а надо бы! Голод, разруха в родном крае. Пора, пора заняться созиданием, друг мой. Я уступил бы трон противнику, когда бы то не была Брита, она же Оррер и Углан — палач и шут. Ни тому, ни другому не можно быть на троне. И сын её, Фантош… единожды ударивший в спину, никогда уже не сможет быть благородным ратником, и навсегда останется подлым убийцей. Не потому, что так устроен Фантош, а потому, что так устроена человеческая природа: познав, что цели можно добиться, не рискуя собственной жизнью, он так и станет решать свои личные проблемы, не в честном поединке, но исподтишка, в спину.