Иван Ром-Лебедев - Ехали цыгане...

Замирают в поцелуе.

Г л а ш к а. Вчера была в здешней церкви… Молилась. Разговаривала с божьей матерью… (Вздохнула.) Толстую свечу ей поставила.

Рубин смеется, целует Глашку.

Ты же, говорю, сама женщина, должна меня понять. (Вздохнула.) Все рассказала ей… Как в шатре по ночам глаза таращила, думала: неужто я, Глашка Толкунова, для того родилась, чтобы с утра до вечера по деревням рыскать… Гадать, выпрашивать… Рассказала ей, как сбежала из табора, как с тобой встретилась… Будто все в золотом сне! Высоко ты меня тогда перед всеми поставил… У Егора и после… Потому и пошла за тобой, сломя голову… Гордился мной…

Р у б и н. И что же тебе божья матерь ответила?

Г л а ш к а. Молчала. Только смотрела на меня — строго. Очень строго. Даже вдруг боязно стало. Может, большой грех я взяла на свою душу?..

Р у б и н (смеется) . Что за мысли приходят тебе в голову? Какой грех?..

Г л а ш к а. Слушай, гусарик, а что, если я от тебя сбегу?..

Р у б и н. Ты?! Куда?!

Г л а ш к а. Хоть бы в табор. В это время мы всегда в Осиновку прикочевывали на зимовку. Горевать будешь, гусарик?

Р у б и н. Я и думать не хочу. Разве тебе со мной плохо?

Г л а ш к а (крепко обняла Рубина) . Уж так хорошо!.. Не бойся, это я так, для себя спросила… В табор мне все дорожки ковылем позарастали. Уж если сбежала, так обратно приходить надо — королевой.

Р у б и н. Была бы уже королевой. Не повезло нам. Не смогли пробиться на Дон. Застряли в этих… Звонцах.

Вновь разгульная песня, хохот.

(Обнял Глашку.) Потерпи… К рождеству будем в Москве… Забежим к Егору Ивановичу. Свадьбу закатим… в храме Христа-спасителя… (Целует.)

Колокольный звон, соборное пение.

Г л а ш к а. Ты думаешь, я на тебя в обиде за свадьбу?.. Зачем она мне?.. В таборе, под чистым небом, под звездами, проведут с песнями молодых вокруг шатра — и счастливы все!..

Р у б и н. Но все-таки ты чем-то обижена?

Г л а ш к а. Даром, что ли, я с божьей матерью говорила? Кому-то надо было душу открыть. В этом доме — некому.

Р у б и н. Как — некому? А я? Что ж ты от меня скрываешь?

Глашка вздохнула.

Что случилось?!

Г л а ш к а. Говорить не хочется… Науськивает тебя Аркадий Александрович. На смех меня поднимает…

Р у б и н. Откуда ты взяла?

Г л а ш к а. Знаю… Кожей чувствую… Вилку держу не так, слова выговариваю не так, одеваюсь не так… Ведет себя как дурная баба. Цыганка я! Таборная!.. Не ко двору пришлась?..

Р у б и н. Перестань! Ну зачем ты?..

Г л а ш к а. И правда, зачем я такой разговор завела? (Прижалась к Рубину.) Мне с тобой, гусарик, хорошо… Я счастлива…

Р у б и н. Поверь мне… Я же…

Г л а ш к а. Не надо… (Закрыла рот Рубина поцелуем.)

Оба замерли в поцелуе.

Музыка.

Постепенно гаснет луч прожектора.

В противоположной стороне сцены зажигается местный свет.

В свете — К а м а р д и н и Б е л я в и н.

Камардин — в форме армейского капитана. На плечах — погоны. Белявин — в полувоенной, полугражданской одежде. Вооружен саблей, гранатами. За плечами — обрез.

К а м а р д и н (раздражен, нервно курит) . Скверно, Белявин! Отвратительно! Это не солдаты, а — сброд! Неужели никто из вас не мог разглядеть, сколько у него сабель?! Или от страха совсем потеряли головы?!

Б е л я в и н. Вся деревня в кучу сплелась. Не поймешь, где свои, где кожинцы. Ширяевские мужики друг с другом схватились.

К а м а р д и н. Что?!

Б е л я в и н. Нашлись такие, за Кожина стали биться.

К а м а р д и н. Скоты!.. Сегодня же выявить подлецов… Расстрелять!.. И немедленно пошлите разведку, установить, сколько у Кожина сабель, какие у него потери. Сегодня же доложите!..

Вбежала Н ю ш к а.

Н ю ш к а. За огородами кого-то схватили… Важного!.. К нам ведут.

Нарастает общий свет.

Музыка.

Х о р е к выталкивает полураздетого м о л о д о г о п а р е н ь к а.

Чуть позже вошел Р у б и н.

Х о р е к. Вот, Аркадий Александрович, в осиновских огородах задержали. Из Ширяевского леса пробирался… На коне.

Камардин пристально смотрит на парня.

П а р е н ь (широко улыбаясь) . Так точно, господин капитан, на коне. В лесу подобрал, бесхозного… Сами понимаете, по чугунке нельзя: красные патрули враз заберут.

К а м а р д и н. А что тебе «красные патрули»? Дезертир, что ли?

П а р е н ь. Деревня моя вот тут, рядом. А я уже в германскую навоевался. В шестнадцатом забрали…

Вошла Г л а ш к а.

К а м а р д и н. От Кожина сбежал?

П а р е н ь (пожал плечами) . От какого Кожина?.. Я домой спешу. Меня мать, невеста заждались. Из Кукушкина я.

Х о р е к. Из Кукушкина?! Фамилия?

П а р е н ь. Гавриков, Алеха.

Х о р е к. Господин капитан (шепчет что-то Камардину) … минуточку… (Торопливо ушел.)

К а м а р д и н. Тебе, Алеха, повезло. Своего встретишь. Только уговор — молчи. За слово — язык отрежу.

Вошли Х о р е к и Ф е д о р.

(Федору.) Узнаешь?

Ф е д о р (всматриваясь) . Вроде как… Алеха!

А л е х а. Он самый… Гавриков. А ты, мужик, — Федор! Сусед.

Ф е д о р. Босяк с нашей улицы. Кукушкинский.

А л е х а. Господи боже мой! Говорю, не вояка я… Чего меня взяли? Господин капитан, некогда мне. Соскучился я по нашему, деревенскому молоку, по квасу.

Г л а ш к а. Отпустите его!

Все обернулись на Глашку.

А л е х а. О! Дай бог тебе здоровья!..

Г л а ш к а. Не видите, что ли, кого взяли? Он же…

К а м а р д и н. Глафира Анисимовна, прошу вас… (Алехе.) Тебя обыскивали?

А л е х а (смеется) . Ой! Общекотали всего. Со смеху чуть не помер. Жалко, сапоги сняли. Прикажите вернуть.

К а м а р д и н. Бойкий ты, Алеха. Чересчур бойкий.

Г л а ш к а. Ой, господи, чего вы к нему привязались? Ему еще в пятнашки играть, а вы…

К а м а р д и н. Господин поручик, уймите вашу… Здесь все-таки штаб, а не… табор.

Р у б и н (Глашке) . Ты мешаешь! Ради бога уйди. (Вытолкнул ее.)

Глашка тут же незаметно вернулась. Задыхаясь, вбежал толстомордый, бандитского вида м у ж и к.

М у ж и к (Камардину) . Докладываю (подал бумажку) … у этого, в сапоге, под стелькой была заделана…

К а м а р д и н (прочел) . Так, голубчик, так… Ну, Гавриков, тебя надо знаешь что?.. Расцеловать! Ты с меня такой груз снял! Приспичило, значит, вашему товарищу Кожину?.. Запросил подкрепления? За такую весть я тебя отпущу. И коня верну. Даю слово офицера. Скажи только, голубчик… Сколько же у Кожина осталось сабель? Хотя бы приблизительно…

Алеха молчит.

Были же у вас и убитые, и раненые… Ну, чего ж ты молчишь? Мне и так все известно… Хотелось просто уточнить.

А л е х а. Ну как можно, господин капитан. Вы же первый меня уважать перестанете. Я же все-таки кожинец…