Иван Ром-Лебедев - Ехали цыгане...

(Вцепилась в Кожина.) Лежи, говорю! (Укладывает его.)

К о ж и н. Ну, цыганочка, беда с тобой. Чтой-то ты мне в спину тычешь?

Г л а ш к а. Револьвер.

К о ж и н. Убери пока под перину. И саблю.

Глашка прячет.

Видать, не ужилась с тем-то?

Глашка молчит.

И — хорошо. Илья лучше, дороже… Схватился я сегодня с офицериком…

Г л а ш к а. С Владиславом Николаевичем?

К о ж и н. Узнал меня, аж закричал от радости. Хорошо саблей орудовал… Я б его вмиг раскроил, да какой-то гад пальнул сзади из обреза…

Г л а ш к а. Не желаю я ему смерти. Свела нас судьба… и его, и тебя, и меня… Свела — и пусть теперь сама нас рассудит.

К о ж и н. Ты, цыганочка… (Схватился за грудь.)

Г л а ш к а. Плохо тебе?!

К о ж и н. Отойдет… Вот распушим всю эту контру… И твоя боль сгладится. Уж кому-кому, а вам, неприкаянным, все будет… (Закрыл глаза, затих.)

Г л а ш к а. Тяжело тебе? Потерпи… Увезем… (Приблизила лицо к лицу Кожина.) Если бы я начала жить заново, ни к гусарику, ни к Илье не прильнула бы… (Смотрит на Кожина, гладит волосы.)

Появился П о э т.

П о э т.

Музыка.

Рождаясь из тишины, она становится все сильней и тревожней. Закрыв лицо руками, входит С е н ь к а, падает, зарываясь лицом в землю. Со всех сторон вошли встревоженные ц ы г а н е, столпились вокруг него.

Л у ш к а (тихо) . Сеня, где… Илья?

Сенька сел, обхватил голову руками.

Сеня… почему ты… один?

С е н ь к а. Ширяевские подняли Илью на вилы… Успел только крикнуть: «Беги!» (Снова упал и колотит кулаками землю.)

Все стоят неподвижно.

Лушка идет к шатру. Цыгане расступаются перед ней.

Т о л к у н. Что ж теперь горевать… Илья сам на свой крест напросился.

А к и м. Ты — не напросишься. Ни ради нас, ни ради чего другого…

Г л а ш к а (подошла к Анисиму) . Уйди… Я сейчас не в себе. Видела я таких, как ты… Там, в Звонцах! Уйди!..

Н э ф а. Глашка! Анисим, отойди от греха.

Нэфа, Трофим и Рябчик уводят Толкуна.

Г л а ш к а (цыганам) . Что делать будем? Скажите что-нибудь. Сеня! Аким!

А к и м. Дай, дочка, опомниться.

Г л а ш к а. И я бы хотела опомниться, так некогда уже.

Все молча расходятся. Глашка осталась одна. Гаснет свет. В другой точке сцены возникает свет. В нем Т о л к у н, Н э ф а, Т р о ф и м и Р я б ч и к.

Т р о ф и м (шепчет) . По всему лесу сучья трещат… Осиновские за комиссаром охотятся…

Т о л к у н. Все беды — от него. Илью сгубил, теперь уже нам самим надо шкуры спасать. (Рябчику.) Другого выхода нет! Васька, беги… Шепни осиновским… Но пусть Глашку, слышишь, Глашку и табор не трогают. Пусть с той семейкой считаются.

Н э ф а (схватила Рябчика за руку) . Не вздумай идти! Прокляну! (Анисиму.) Вам этого никогда не забудут и никогда не простят!

А н и с и м (задыхаясь от бешенства) . А я?! Я должен все им прощать? Лишили всего!.. Душу и ту вот так, в кулаке зажали! Беги, Васька, пока они сами сюда не пришли. (Нэфе.) А ты язык прикуси! (Наступает на Нэфу.)

Н э ф а (со страхом глядит на Анисима) . Анисим… Анисим!

Т о л к у н. Заройся в кибитке и сиди как мышь. Не то…

Нэфа ушла. Рябчик скрылся. Гаснет свет.

В темноте послышалась песня. Возникает луч прожектора.

В луче Г л а ш к а, одна. Она поет.

Песня, драматическая, поддерживаемая хором.

Местным светом высвечивается Кожин. Тихонько, стараясь, чтобы Глашка не заметила, забирает саблю, револьвер, еле поднимается и пытается незаметно уйти. Глашка заметила, бросилась к нему.

К о ж и н. Я сам… сам… (Отстранил Глашку, упал, ползет, вскоре замирает.)

Г л а ш к а (подобрала саблю, револьвер) . Аким! Сенька!.. (Сует саблю под перину.) Уложите его в кибитку.

А к и м. Какую кибитку? А кони?

Г л а ш к а. Запрягусь сама. Подыхать буду — увезу.

С е н ь к а. Перестань, унесем на себе.

А к и м. Через болото уходите.

Кожина уносят.

Глашка торопливо одевается.

С е н ь к а. Догоняй. Тропа у кривой сосны. Знаешь?

Г л а ш к а. Знаю. (Отдает револьвер Сеньке.) Беги.

Сенька убежал.

Музыка.

Глашка накинула платок, оглянулась, побежала вслед за Сенькой. Внезапно в разных точках сцены возникли К а м а р д и н, Б е л я в и н, Р у б и н, Х о р е к, Ф е д о р и д в а - т р и м я т е ж н и к а. Глашка замерла. Появились согнанные кем-то в центр круга ц ы г а н е. Чуть в стороне стоят Т о л к у н, Р я б ч и к, Т р о ф и м и Н э ф а.

К а м а р д и н (не торопясь, подходит к Глашке, пристально смотрит на нее, потом уверенно идет к шатру, заглядывает в него. Не найдя никого, бросает взгляд на Толкуна, вновь возвращается к Глашке) . Ну вот и встретились, Глафира Анисимовна! А где товарищ Кожин? Комиссар Кожин?!

Глашка обвела взглядом цыган, остановилась на группе Толкуна.

Глашка, улыбаясь, пожала плечами.

Ну да, понятно. Его здесь нет, не было и не могло быть. Так?!

Г л а ш к а. Я думала, Аркадий Александрович, вы зашли к нам… в гости.

К а м а р д и н. В гости?! (Усмехаясь.) Самообладание у вас завидное. Улыбаетесь… Я вижу, наш приход вас очень позабавил? Что ж, Глафира Анисимовна, я тоже люблю и умею забавляться. Принимайте гостей! Прошу!..

Г л а ш к а. Привечать вас нечем, не осудите. Одно есть, наше, цыганское. (Поискала глазами Рубина, увидела, подошла к нему.) Уж я для тебя, гусарик, спляшу! Как в тот день, у Егора Ивановича. Ромалэ! Баган! Для дорогих гостей!..

Музыка. Танец Глашки.

Танцуя, Глашка старается вовлечь табор в пляску. Постепенно пляшут все цыгане. Во время пляски в таборе — обыск. Летят в воздух подушки, узлы, перины, платки, шали…

Пляска.

Х о р е к (подходит к шатру Акима, выбрасывает подушки, тряпье, поднимает перину, кричит) . Тихо! Тихо!..

Разом все затихло.

Господин капитан. Вот!..

К а м а р д и н (подошел к шатру, нагнулся, поднял саблю) . Чья?! (Глашке.) Ваша собственная или вашего отца?..

Х о р е к. Кожина! Эту саблю все наши приметили.

К а м а р д и н (Глашке) . Будете отрицать? Божиться?..

Г л а ш к а. Нет.

К а м а р д и н. Превосходно. Где он?

Г л а ш к а (крестится) . Теперь уж, слава богу, далеко. Упустили, Аркадий Александрович, пока я плясала, он… На Кожина смерти — нет! Он и через двести, триста лет будет жить. А вы?! От вас и памяти не останется…

Взбешенный Камардин выхватывает револьвер.

Р у б и н. Аркадий Александрович! Умоляю вас… Она же…